Трэвис
Шрифт:
Я издаю смешок, лишенный юмора.
— Ты слишком высокого мнения обо мне. Ты не знаешь всех подробностей. Если бы ты знала...
Если бы ты знала, ты бы не сидела здесь, на этом крыльце, со мной, разговаривая мягко и по-доброму, потому что чувствуешь, что мне нужен друг.
Я вдруг понял, что хочу, чтобы эта женщина узнала меня. Но с осознанием этого пришел страх, потому что, если бы она действительно узнала меня, если бы она узнала все, что я говорил и делал, не как ребенок, не как подросток, а как взрослый,
— Мы все совершаем ошибки, Трэвис, — сказала она. — Но мы должны заново создать себя. И если новая версия будет лучше, это значит, что мы чему-то научились и выросли.
— Так просто?
— Нет. — Она тихо рассмеялась. — Нет, не так просто. Но... но я думаю, оно того стоит.
Я посмотрел на нее.
— Ты говоришь так, как будто знаешь кое-что о том, как заново создать себя.
— Я знаю о попытках. И неудачах. И новых попытках. В основном, именно об этом и идет речь в этой поездке. Создать себя заново. Начать с чистого листа. — Она выглядела обеспокоенной, как будто сомневалась в вероятности того, что это произойдет.
Птица спикировала над водой и так же быстро взмыла вверх, мягко хлопая крыльями в неподвижном ночном воздухе, оставляя за собой водяные брызги. Когти птицы были пусты. Что бы она ни заметила под гладкой поверхностью воды, этому удалось ускользнуть.
— Откуда ты знаешь, что нужно изменить и за что держаться? — спросил я.
Есть ли во мне хорошие и ценные стороны или я отбросил все это и начал полностью с нуля? И если это так, то как, черт возьми, можно это сделать?
Особенно в маленьком городке, где истории стали легендой, а каждая похороненная тайна в конце концов всплывает на поверхность.
Если я захочу начать все сначала, мне, скорее всего, придется сменить имя и переехать в Сибирь.
Возможно, Хейвен пришла к подобному выводу. Только вместо того, чтобы поселиться в пустынной арктической тундре, она предпочла поселиться нигде... и везде.
Для тебя есть один из двух путей. Либо отказаться от всего. Либо потерять все.
Хейвен улыбнулась мне.
— Ну, это глубокий вопрос, и я не знаю, поняла ли я это до конца. Думаю, что ответ у каждого из нас свой. Может быть, это непрерывный процесс, понимаешь?
— Да, — сказал я. — Понимаю.
На мгновение мы оба замолчали, но это была комфортная тишина, нарушаемая только тихим плеском диких животных в озере, жужжанием насекомых и приглушенным смехом, который доносился до нас с другой стороны дома.
— Могу я задать тебе вопрос? — спросила Хейвен.
Поцелую ли я тебя снова? Возьму ли я тебя наверх, в свою кровать, и прикоснусь ли ртом к каждому сантиметру твоей кожи?
Мое тело задрожало, несмотря на слегка меланхоличный характер нашего разговора и настроение, в котором я был с тех пор, как поехал
Арестую ли я Гейджа и запру ли его на всю жизнь? Выброшу ли ключ?
— Конечно.
Она наклонила голову.
— Почему ты проделываешь весь этот путь с другого берега озера, чтобы потренироваться в этом никчемном клубе?
— Никчемном клубе? В том, который тебя нанял?
Она нерешительно закатила глаза.
— Я временный сотрудник. — Она сделала паузу. — Просто кажется, что это долгий путь, когда ты живешь — по крайней мере, обычно — и работаешь в Пелионе. Разве у них там нет клубов или спортзалов?
Я пожал плечами.
— Да, но клуб в Каллиопе самый лучший.
Но это было не так. Мне казалось, что я лгу... ей... себе. Особенно после того, как я только что подумал о том, как жители Каллиопы часто произносили мою фамилию с презрением. Так почему же я проделываю тридцатиминутную поездку в эксклюзивный клуб, когда мог бы позаниматься в Пелионе? Почему я часто посещаю рестораны на другом берегу озера? Было ли это потому, что — как я сказал себе — я хотел чего-то своего? Чего-то, на чем не было отпечатков пальцев Арчера Хейла? Даже если меня не приветствовали и не обнимали на сто процентов?
Или это было что-то, чего я не признавал?
Поговорим о пересечении границ. Может быть, мне было легко с Хейвен, потому что у меня было много практики.
Возможно, я привык балансировать на грани между прежней жизнью, которой я жил, когда моя мать владела Пелионом, и я собирался унаследовать все это, когда я чувствовал себя важным, а Виктория Хейл была славой города — и моей новой жизнью в качестве начальника полиции маленького городка, который никогда не будет жить светской жизнью, по крайней мере, не на том уровне, который у меня когда-то был.
Уж точно не на уровне Гейджа Бьюкенена.
Но действительно ли было что-то плохое в том, чтобы все еще наслаждаться несколькими пережитками той жизни, в которой я вырос? Жизни, которая разлучила меня с моим братом? Той, которая была моей? Моей и ничьей больше? Должен ли я извиняться за это?
— Просто предпочтение, — ответил я ей.
Или привычка?
Я почесал затылок.
Господи.
Может быть, я понятия не имел, кто я на самом деле. Все еще. Даже спустя столько времени.
Она на мгновение прикусила губу, как будто мой ответ ее не убедил. Почему бы ей быть убежденной? Черт возьми, я сам в этом не был убежден.
— Есть какой-нибудь интерес баллотироваться на политический пост?
— Политический пост? Откуда это взялось? — я одарил ее веселой полуулыбкой.
Она пожала плечами, но отвела взгляд.
— Должность начальника полиции — это государственная должность. Я просто подумала, не думаешь ли ты о том, чтобы баллотироваться на другие должности.