Тревожная кнопка
Шрифт:
— Вы должны подъехать завтра в пять ко мне.
Обычно подобным тоном работники военкомата вызывают уклонистов. С намеком на тяжкие последствия.
— А можно узнать, по какому вопросу?
— Все скажу, когда приедете. А я очень надеюсь, что вы приедете.
— Да… Хорошо. Я буду.
— Всего доброго.
Света повесила трубку, повернулась к Петру Егоровичу:
— Лимонова какая-то. Вызывает завтра.
— Лучше сходить. Как женщина она ничего, но как помпрокурора… Врагу не пожелаешь. Материалы наши контролирует. Надзирает. С прокуратуры тоже показатели требуют — сколько отказников отменили, скольких граждан уберегли от полицейского произвола. Если не понравишься, житья не даст, по каждой запятой дергать будет.
— Что значит «не понравишься»? Я ей что, Стас Михайлов?
— Не понравишься как сотрудник, а не как человек. Серегу покойного она все доставала. Тот пошутил, а она шутить не любит.
— Ладно, не буду… С Серегой, кстати… Я узнала — Бойков не пугал с полиграфом, — Светочка ни на минуту не забывала об основном деле.
Машков отреагировал спокойно:
— Да бога ради. Мне бояться нечего. А у Никиты ты зря на поводу идешь. Вон как суетится. Чувствую, знает он все.
В коридоре раздался топот тяжелых сапог, не исключено омоновских или собровских. Машков на всякий случай расстегнул кобуру. Через пару секунд на пороге предстала пара бородато-патлатых верзил в косухах и цепях с крестами:
— А концерт здесь?
— Да… Вон ваши места, — Машков с мрачностью акулы кивнул на клетку для задержанных.
Верзилы переглянулись, после синхронно уставились на мини-тюрьму.
— Шутка. Рок-клуб напротив… Задолбали крестоносцы…
Светочка не опоздала в районную прокуратуру ни на минуту, но это не спасло от упрека:
— Опаздываете. Проходите, присаживайтесь.
В кабинете, дверь в который украшала латунная табличка с серьезной надписью «Лимонова Ульяна Михайловна, помощник прокурора, старший советник юстиции», последняя трудилась одна. Что говорило об отсутствии дефицита служебных помещений. А значит, и о заботе государства о прокурорских работниках.
Светочка пришла в форме, как и подобает образцовому сотруднику полиции. Села на предложенное место. Она пока не догадывалась о причинах вызова. Не исключено, это очередная проверка на подлинность. С прокуратурой контактировали в основном отдел гласных проверок и кураторы, она же ни разу не пересекалась. Бойков, узнав о вызове, никаких предположений тоже не выдвинул.
Ульяне Михайловне было в районе тридцати пяти. Косой, заплетенной в «ватрушку», она напоминала экс-премьера Украины Тимошенко. Минимум макияжа. Достоинства или недостатки фигуры скрывал прокурорский китель. Но серьги свидетельствовали о неплохом финансовом обеспечении. Брюлики в них карата по полтора каждый. И вряд ли подделка.
— Ну будем знакомы.
Она посмотрела на Светочку с той легкой неприязнью, которая читается во взгляде, обращенном свекровью на молодую невестку, случайно разбившую фарфоровую реликвию.
— Прекрасная у вас фантазия, — Лимонова взяла со стола бумагу и процитировала: — «Будучи опрошенной, Селезнева пояснила, что ее муж Селезнев Андрей Игоревич, временно не работающий, находясь в состоянии алкогольного опьянения, исполнял кавказский танец „Лезгинка“, взяв в качестве реквизита кухонный нож…» Вместе придумывали?
Ну и что отвечать? Я тут, знаете ли, временно, вынуждена играть по установленным правилам, а значит, не портить цифры.
— Это не выдумка, — без вызова ответила она, — примерно так оно и было.
— В следственном департаменте, надеюсь, разберутся, как было. Назначат экспертизу по ране, по отпечаткам на ноже, допросят танцоров обстоятельно, а не формально… Я отменила ваше постановление. Точнее, вашу ахинею. Самим-то не смешно?
— Подождите, что я должна была сделать?
— Достаточно было просто направить материал в следствие, а не заниматься самодеятельностью. И я подозреваю, что дело не только в халатности. А в вашей личной заинтересованности.
Светочка не обиделась на намек. Заинтересованность действительно была.
— Никаких личных интересов у меня нет. Я записала их объяснения и вынесла постановление об отказе. Это несчастный случай.
— При несчастных случаях соседи не вызывают полицию, а в окна не вылетают молотки. А интерес, Светлана Юрьевна, вы знаете какой. Прекрасно знаете. Вы молодой сотрудник, претендуете на жилплощадь, нужны хорошие показатели. Поэтому лучше синица в руках, чем «глухарь» в небе. А вы не боитесь, уважаемая моя, что завтра этот красавец снова станцует «Лезгинку». И на чьей совести это будет?
— Не станцует.
— Вы что, знакомы с этими Селезневыми?
— Нет.
— Откуда ж тогда такая уверенность?..
Светочка пожала плечами. В чем-то Лимонова, конечно, была права. Муж Селезнев непредсказуем.
— Ох, Светлана Юрьевна, есть у вас интерес, есть. Имейте в виду, если выяснится, что все было не так, вы сами можете заработать статью. Но в любом случае я направлю руководству городской полиции представление по поводу вашего идиотского «отказняка» и для проведения служебной проверки. А какие будут последствия, предсказать не берусь. По нынешним реформаторским временам — любые, вплоть до увольнения.
— Спасибо, что предупредили.
— Кстати, фамилия Царев вам что-нибудь говорит? Или еще не успели услышать?
«Да как не говорит? По его личной просьбе я здесь и отдуваюсь».
— Нет. Ничего.
— Думаю, скоро узнаете. И имейте в виду — с сегодняшнего дня вы на моем личном контроле.
— Я могу идти?
— Увы, оснований для вашего задержания у меня пока нет. Пока…
«У меня тоже», — подумала Светочка, поднимаясь со стула.
Отдел собственной безопасности полиции не занимался прокуратурой, но информацией с кем надо поделиться мог.
Выйдя из прокуратуры, она позвонила Бойкову по секретному телефону и доложила о визите, упомянув о стиле работы Ульяны Михайловны.
— А ты что, правда такой «отказняк» вынесла? — удивился тот.
— Правда.
— Круто… А зачем?!
Света не стала объяснять, что решила помочь Карине. Тем более, подобная помощь действительно выглядела странновато.
— Показатели. Я должна быть на хорошем счету… Коль, мне никаких служебных проверок сейчас не надо.
— Раскрывать прокурорским, кто ты такая, еще опасней. Постарайся отписаться. Никто тебя не уволит, Царев прикроет.