Тревожная кнопка
Шрифт:
— Вообще-то, они не мексиканцы, — пояснил Володя, — студенты из общаги. Подрабатывают музыкой. А этот к ним затесался. В комнате живет, маракасами трясет. Нормально — крыша есть, харчи тоже.
— Думал, отрастил бороду, нацепил сомбреро, не узнают, — добавил Сапрыкин, — но от меня не спрячешься, я их сердцем чую. Слышь, амиго, ты из какой колонии сдернул?
Беглец, не ответив, поплотнее запахнулся в пончо.
— Ну что там, в прокуратуре? — поинтересовался наставник у Светочки.
Та вкратце рассказала.
— Привыкай… Вот так и работаем. С одной стороны ОСБ пасет, с другой прокуратура, сверху начальство давит с показателями, а снизу правозащитники с Конституцией. А ты в серединке на лихом коне.
«На „крузере…“»
— Раненую уже выписали из больницы?
— Должны были.
— Сгоняй к ней, предупреди, что «отказник» не прошел. Заодно узнай обстановку. Как она — не передумала мужа сажать? Пока они не поменяют показаний — тебе бояться нечего.
— Да хорошо, зайду. Мне как раз на обход. Никита, к тебе девушка приходила. Некрасова Юля. Просила перезвонить.
Сапрыкин отреагировал на редкость равнодушно:
— Чего-то не помню такой… Некрасова, Некрасова…
— Да это наркоманка с тридцатого дома, — подсказал Седых, — она уже приползала. Что-то с соседями у нее не так.
— А-а-а… Сама пусть звонит, — Никита повернулся к Светочке. — Это теперь, кстати, твоя земля.
— Я предлагала помощь, но она только с тобой хочет.
— Потому что человеческое отношение к трудящимся — основа конструктивного взаимодействия органов с населением. Верно, марьячо?
Светочка поднялась из-за стола, надела китель:
— Я на территорию, буду на трубке.
— Мусорку захвати. Твоя очередь, — Никита кивнул на корзину.
Когда Родионова удалилась, он снова подошел к клетке:
— Что ж нам с тобой делать, песняр? Духовная свобода бесценна. В отличие от физической. А физическая стоит…
Сказать, сколько стоит физическая свобода, Никите помешало пиликанье мобильного телефона. И раздавалось оно из ящика стола подопечной. Сапрыкин выдвинул ящик, взял трубку, посмотрел на дисплей, отображавший фамилию звонящего.
— Бойков… Это ж оэсбэшник… Молодец, Светка. Крепко зацепила.
— Догони, она недалеко ушла.
— Да сама вернется…
Вызов прекратился. Никита не сразу положил телефон обратно в ящик.
— У нее ж вроде «Нокия» была.
Он переглянулся с Седых, после открыл в телефоне записную книжку.
— Да тут вообще, кроме этого орла, никого нет. Даже нас…
Хочешь внедриться к бандитам, стань бандитом, хочешь к ментам, стань ментом, хочешь к политикам, стань и тем и другим.
Светочку интересовал второй пункт. Она совершенно не исключала, что в настоящую минуту чей-нибудь тайный глаз наблюдает за ней, словно камера за участниками реалити-шоу. Никита остался на опорном, но его неустановленные преступные связи гуляют по миру свободно. Поэтому надо постараться соответствовать образу участкового полицейского, пришедшего честно служить народу. А не бегать по магазинам и не прохлаждаться в кафе, убивая время. Все будет по-настоящему, если все будет по-настоящему.
Еще не закончен обход территории и анкетирование. Да и о протоколах забывать не стоит. Карине она позвонила — та выпишется завтра. Пока никаких перемен в отношении сидящего на «сутках» мужа не произошло. Света сообщила, что дело по факту нанесения телесных повреждений возбуждено, но тут же успокоила раненую. Оно возбуждено не в отношении Андрея, а в отношении неизвестного лица. И если стоять на своем, так «глухим» и останется.
В первых двух квартирах ее послали, не открыв дверь, зато в третьей предложили испить чифиря с сухариками. Потому что там обитал одинокий пенсионер, всю жизнь прослуживший в исправительно-трудовой системе. Вырваться от него оказалось сложнее, чем совершить побег из колонии. После часового чаепития пришлось пообещать вернуться и дослушать про старые добрые времена, когда человека в форме уважали и боялись.
По пути в соседний дом составила протокол о неправильной парковке. Хозяин машины — мужчина средних лет, не протестовал, подписал бумаги, но поинтересовался, если завтра он снова поставит авто на газон, придет Светлана Юрьевна или кто-то другой?
— Приду я. Но не одна. А с эвакуатором.
В следующем адресе дверь открыла дама лет тридцати с мокрым полотенцем на голове. Светочка представилась, достала анкету. На вопросе «Кто проживает в квартире?» в прихожей появился мужчина в халате:
— Здравствуй…те…
Параллельные прямые не пересекаются. Глупости. Еще как пересекаются. Перед ней стоял Илья. Ужасно не любивший, когда его называли «пожарником».
— Дальше, дальше… Не заставляй тянуть из тебя каждое слово. Договорились же.
— Я вспоминаю…
— И радость шальная встает, как заря… Летящей походкой вы вышли из арки… А потом?
Копейкин нажал на кнопку паузы на диктофоне, чтобы не тратить драгоценные мегабайты. Объем свободного места на карточке заканчивался, перекинуть записанные файлы на жесткий диск он не успел.
Сидевший перед ним парень с забинтованной рукой на перевязи поморщился от боли, закашлялся и согнулся в поясе:
— Не могу больше… Ну хоть «колесико» дайте. У вас же есть наверняка.
Копейкин открыл сейф, покопался, отыскал упаковку активированного угля. В последнее время прихватывало живот от нерегулярного питания. Уголь помогал. Он извлек одну таблетку, протянул парню:
— Держи. Должно помочь.
— А что это?
— Метилендиоксиметамфетамин, — без запинки пояснил оперуполномоченный, — или, как говорят в народе — экстази.
— А почему черная?
— Потому что не паленая. Белая — левак. Водички дать?
— Не надо.
Паренек проглотил уголь, несколько секунд переваривал, потом выдохнул и вытер пот.