Тревожный месяц май
Шрифт:
Все украдкой посмотрели на бетонный потолок.
После обеда опять потянуло на сон. Наверное, наверху уже была ночь.
При всей трагичности положения сидеть при свече и обедать за столом с минами было романтично. И, признаться по-честному, не очень хотелось сейчас возвращаться домой, где, конечно же, не ждет ничего приятного.
Сидели на минах, обедали на минах и спать улеглись на минах.
Спали они так долго, что потом даже приблизительно не могли определить, ночь ли, день ли там, наверху. Может быть, вечер, утро.
–
– спросил Ростик.
– Погоди ты со своим завтраком, - сонным еще голосом отозвался Антон.
– Дело сперва сделать надо. Главного-то мы не нашли.
– Сначала бы выход найти, - робко напомнила Алена. «Найдем и выход!
Но они не нашли ни документов, ни выхода из подвала. Положение становилось серьезным.
– Вот что, - сурово произнес Антон, - надо подсчитать продовольственные ресурсы. Установим строгую норму, как в блокаду.
Подсчитать оставшуюся провизию было несложно: две банки консервов, рыбная и мясная, нетронутый кулечек с соевыми батончиками, печенья две пачки, плавленый сырок, полбуханки хлеба. Плохо обстояло дело с водой - бутылка лимонада и остывший чай на донышке термоса. Хорошо, что забыли про лимонад, когда Алена заикала. Икота и так прошла, а драгоценная жидкость осталась нетронутой.
– Воду экономить прежде всего!
– приказал Антон.
– Человек без пищи месяц прожить может, а без воды…
Он не договорил, молчали и Алена с Ростиком. Все, наверное, подумали об одном и том же: неужели придется сидеть в подземном заточении месяц? Тридцать суток! Нет, дольше месяца: если растянуть продовольствие по блокадной норме, они могут прожить много-много дней, не дней - сплошных ночей…
– Как у нас со свечками?
– спросил Антон. Он все-таки не терял присутствия духа.
Осталось четыре свечи и огарок.
Антон задул огонек.
– Совещаться и в темноте можно.
На сердце стало еще тягостнее.
– Я читал, - печальным голосом заговорил Ростик, - что в блокаду ленинградцы соблюдали «закон сохранения энергии». Люди старались меньше двигаться, экономили силы.
– Ерунда!
– отрубил Антон. Не такой у него был характер - сидеть сложа руки, покорно ждать конца.
– Это правда, - сказала Алена, - но только не помогало. Даже наоборот.
– Вот именно! Кто экономил себя, погибал еще скорее. Отец рассказывал, что в Ленинграде школы работали. В бомбоубежищах или просто на квартире где-нибудь. И те, кто учился, те выжили.
– Не все, - грустно произнесла, будто подумала вслух, Алена. Ей вспомнился рассказ о маленьком Алеше Градове, который просил супа.
Когда люди в одинаковом положении, у них и мысли совпадают.
– Не все, - со вздохом подтвердил Антон.
– Мой брат, например. Но он же не учился, его только собирались записать в школу, в первый класс…
Тут все вспомнили школу, свой родной класс, учительницу.
– Хотел бы я знать, - сказал Антон, - Светлана Васильевна
– А ты как думаешь!
– сразу горячо вступилась Алена.
– Она знаешь как болеет за нас? Думаешь, ей твои фокусы и грубости просто так, ничего не стоят? Люся видела, как Светлана Васильевна даже плакала. Из-за этого всего!
Люська Шибалова, конечно, не авторитет. Люське Шиба-ловой насплетничать, что Антону сквозь щелочку в зубах на два метра плюнуть.
Но все- таки Антон почувствовал себя виноватым.
– Выйдем, больше не буду так.
– В голосе его прозвучало раскаяние.
– Прощения попросить надо, - с учительской строгостью сказала Алена. Когда она начинает говорить таким голосом, спорить и возражать бесполезно. И права ведь: надо признать свою вину перед человеком, если сам человеком хочешь быть.
– Хорошо, - безропотно согласился Антон.
– Только выйти еще надо…
Как?
Пробраться назад, к завалу, и пытаться продолбить выход к реке? А если тоннель обрушился на всю длину? Жизни не хватит на такую работу.
Вскрыть бетонный потолок?
– А если… - Антон и Ростик сказали это одновременно. И смолкли.
– Что «если»?
Мальчики не видели, но почувствовали, что Алена подалась к ним.
– Нет, нельзя, - здраво отказался Ростик.
– Сдетонирует весь склад.
– Вы же говорили, что, когда далеко, не взрывается, - напомнила Алена. Она ухватилась за этот единственный выход.
– Разве что… - раздумчиво заговорил Антон, - тоннель…
– Конечно!
– воскликнула Алена.
И, как обычно, прекрасную идею погубил Ростик:
– А где детонаторы взять?
– Найти.
– Голос Антона опять окреп.
– Зажигай, Ален!
– Мины?!
– Свечу.
– Они должны в комплекте храниться, - авторитетно заявил Антон.
– Где мины, там и взрыватели. Только в других ящиках.
Ящики с взрывателями, очевидно, поменьше минных. В штабелях лежали одинаковые ящики, деревянные, с планками для рук, с черными трафаретными цифрами и буквами непонятных индексов.
Решили искать по размеру.
Все ящики как близнецы.
– Между штабелями могут быть. Или под низом, - высказалась Алена. Девчонка, ничего не соображает!
– Кто же держит взрыватели под целой горой мин!
– Антон говорил таким тоном, словно хранение боеприпасов его специальность.
– Нашел в своей жизни одну-разъединственную противотанковую мину и уже завоображал неизвестно что.
– В войну все могло быть, - упрямо сказала Алена.
– В войну… - протянул Антон. И вдруг подумал, что они сейчас в настоящей военной обстановке. Враг отрезал их от своих, завалил все выходы, ждет, когда запросят пощады. А они не сдадутся! Ни за что! Как ленинградцы.
– В войну, - еще раз сказал Антон, но уже иным голосом.
– В войну знаешь как действовали? Или - или! И мы должны рисковать.