Три Анны
Шрифт:
– Так, так, Авдотьюшка, – полушёпотом ответила нянюшка, начиная смахивать с глаз мелкие слезинки, – пришли проведать Наденьку.
Бабка равнодушно сдвинулась, освобождая проход, и ткнула пальцем в тёмное нутро избы с занавешенными окнами:
– Идите. Там она, горемычная.
В ноздри резко ударил тёплый запах ладана, смешанный с кислым духом перестоявшейся квашни.
«Горе. Так пахнет горе», – подумала Анна, обводя глазами тесную горницу, вдоль стен заставленную лавками, крытыми половиками.
С беглого взгляда казалось, что здесь нет никого
– Мир вам, хозяева, – поклонились вошедшие.
Прозвучавший ответ больше напоминал шелест опавших листьев:
– И вам, люди добрые.
У Анны от жалости перехватило горло. Повинуясь внезапному порыву, она присела рядом с женщиной и горячо схватила её руку, почувствовав в ладонях холодные пальцы.
– Надя, мы с няней, – Аня смешалась, подбирая слова, и от бессилия сказать всё, что теснилось в душе, закусила губу.
Ей ли, недавно пережившей смерть матери, да не понять, каково это в одночасье остаться одной, осознавая, что больше никогда не прижмёшься щекой к щеке любимого человека, не услышишь милого голоса, не обнимешь тёплых плеч.
– Никогда, – прошептала Аня одними губами слово, страшное в своей необратимости.
– Похоронили Васеньку, – раскачиваясь из стороны в сторону, внезапно проговорила вдова тоненьким голосом, – вчера похоронили. – Она по-детски наклонила голову и пояснила: – Утоп мой миленький.
– Я знаю, – Анна на миг замолчала. – Моя мама тоже утонула той весной. На порогах разбилась.
– Так ты дочка Ивана Егоровича Веснина?
Анна кивнула:
– Да. Я Аня.
– Значит, твоя мать тоже видела их и потому утонула.
– Их?
– Ну да.
– Кого их?
Надежда внезапно повернулась к Ане всем телом, притянув её к себе, и горячечным шёпотом, больше похожим на бред, прошептала ей в самое ухо:
– Тайные письмена.
«Боже мой, она сошла с ума, – промелькнула мысль в Аниной голове. – Её надо положить в лечебницу».
Но по мере того как женщина рассказывала о случившемся с её мужем, Анну начала охватывать нетерпеливая дрожь.
– Намедни около порога Керста, по левую сторону, где растёт кривая сосна, Васенька нашёл камень. А на камне том тайные письмена явлены. Ты не думай, мой Вася грамотный, – заторопилась рассказчица. – Если бы по-нашему было написано, он бы враз прочёл. Но письмена на том камне запутанные, непонятные, неведомой рукой вырублены, не человеческой. Я знаю, уверена, что оттого Васенька и сгинул. Видать, на том камне проклятие выбито.
– Господи, помилуй, – охнула Анисья, неистово крестясь на иконы в красном углу. – Что ты говоришь такое, Надежда?
– Истинную правду баю: на поляне камень стоит, а на нём письмена. Вася мне сам сказывал.
Рассказанное Надеждой звучало столь восхитительно и невероятно, что Аня едва осмеливалась дышать, боясь спугнуть неожиданную удачу.
«Руны! Наверняка покойный Василий нашёл скандинавские руны!»
Анна прижала руки к зардевшимся щекам. Их учитель истории Свешников много раз рассказывал своим ученицам, что в здешних местах люди иногда находят древние камни с выбитыми на них надписями. Такие камни викинги ставили часто на могилах вождей или водружали в честь славных битв.
Как-то раз, находясь в хорошем настроении, Евгений Петрович похвастал, что имел счастье лично разыскать один из таких памятников древности, о чём делал доклад в Петербургском историческом обществе.
Но чтобы рунный камень, да тут возле Ельска! Прямо под боком!
«Надо немедленно поехать посмотреть», – решила Анна.
Нетерпение её было так велико, что на миг заслонило то, ради чего она сюда пришла.
Анне стало стыдно: явилась с соболезнованиями, а мысль всё время сбивается на археологическую находку. Бессовестная!
Чуть стесняясь, она вынула деньги и положила их на колени Нади. Та приняла подношение как должное, спокойно и с достоинством.
– Ты приходи, Аня, – на прощание сказала она Анне тоном, каким говорят лишь с близкой подругой. – Да остерегайся проклятого камня! И близко к реке не подходи. Керста проглотит, не подавится.
Всю дорогу до дома Анна думала лишь о находке Василия и ни о чём другом.
Завтра же, завтра спозаранку, она тишком возьмёт у отца двуколку и съездит поискать таинственный камень. И не будь она Анна Веснина, если не найдёт!
Весёлая лошадка Лента резво бежала вперёд, бодро постукивая копытами по наезженному дорожному полотну. Зарождающийся день обещал быть сухим и жарким. Аня заслонила глаза ладонью и взглянула на текущий струями горячий воздух, подымавшийся с влажной земли. Привольно кругом. Вольготно.
«Чудный день! Пройдут века —Так же будут, в вечном строе,Течь и искриться река,И поля дышать на зное», —вслух продекламировала она стихи любимого Тютчева и засмеялась, каждой жилочкой ощущая красоту и свежесть этого мира.
На миг Аня представила себя со стороны: юная девушка с русой косой, лихо управляющая двуколкой. Тонкие, но сильные руки умело сдерживают лошадиный бег, тёплый ветер пушит волосы, предвещая день, до краёв полный радости.
Нехорошо, конечно, но для того чтоб улизнуть из дома без провожатых, ей пришлось наврать с три короба бесхитростной нянюшке. Ну, да ладно. Когда рунный камень будет найден, Аня обязательно объяснится с родными. Повинную голову меч не сечёт. Хотя тятя наверняка неодобрительно нахмурит брови, осуждая её за самоволие, а Анисья обидчиво подожмёт губы и демонстративно уйдёт ужинать на кухню. Зато настоятель церкви, отец Александр, будет доволен и научным открытием и тем, что покончено с глупым суеверием.