Три Царя
Шрифт:
Ярик ловко мастерил места для ночлега, одновременно звучно бурча пустым желудком. Он часто поглядывал на Миру, что сидела на гладко вылизанном ветром и природой бревне. Меридинка обосновала в центре небольшой походный котелок с обуглившимся днищем и смоляными краями.
До ближайшей речки или озера было добрых два часа ходьбы. Ходьбы через бурно наступающую тьму и рычание, что сопровождало её. Мира закрыла глаза и обратилась к духам опушки, обитавшим на этой поляне. Она хоть в отличие от других членов отряда была членом сестринства танца, однако вода давалась ей тяжело.
Вдали от источника
Мира хоть и огорчилась, однако не показывала это своим видом. Местные хранители поделились именно стольким, сколько им нужно, чтобы пережить ночь, и она это знала. Женщина достала из сумки утренний каравай и с хрустом отломила ломтик. На окраине их лагеря торчал чёрный и плоский камень, который идеально сошел на благодарственный алтарь.
Мира положила хлеб и горсть горькой редьки, после чего поклонилась и вернулась. К тому моменту как она села на бревно, подношения волшебным образом улетучились.
Балдур вышел из лесополосы с тюфяком сушняка и завязанным за спиной рюкзачком полным дров и веток. На поясе у него болталась тушка свежепойманного зайца, а Сырник держал охапку дикой голубики.
Когда вода начала бурлить в котелке, а костерок волшебно потрескивал, создавая вечернее настроение, совсем стемнело. Шарик света, зависший над центром лагеря, освещал их место остановки.
Кролика сразу пустили на бульон, так как мяса в нём не более чем в жирном голубе. Перед тем как покинуть Красоград они, конечно же, пополнили запасы, однако отряд всегда предпочитал путешествовать налегке. Мать Земля была готова поделиться всеми своими дарами для тех, кто нуждается и ищет. Поэтому в этот раз, учитывая начало их пути, Дэйна предпочла еде чистую воду, бинты и медикаменты. Дэйна закончила обход территории, после этого вернулась в лагерь.
Пока Балдур чертил защищающий круг остатками костной муки, ему удалось напороться на дырявое ведро. Он подцепил его носком своего ботинка, и тут же поставил возле котелка. Новоиспеченный стул, хоть проржавел и прогнил от времени, однако одним богам известно, как он выдержал вес Стервятника.
Ярик закончил с палатками и, бросив свой профессиональный взгляд, одобрительно кивнул сам себе. Он присоединился к остальным, а затем схватил свободный черпак и утопил его в бурлящем бульоне. Мира раздражительно цокнула, а Сырник толи смеха ради, толи от скуки швырнул в огненоволосового голубикой.
Все четверо собрались вокруг котелка и костра, что мерцал языками пламени и изредка потрескивал. Они молча сидели и смотрели как Мира поварским черпаком мешает кролика в бульоне да закидывает специи из маленького пакетика. Ароматный запах постепенно поднимался ввысь, однако начерченный Балдуром барьер не давал ему выйти за пределы лагеря. Еще не хватало чтобы из-за одного кролика им пришлось сражаться с озверевшей стаей гнилобрюхов.
Когда бульон изменился в цвете, все, кроме Миры, принялись работать над финальной версией жаркого. Балдуру было поручено почистить и нарезать соломкой картофель. Обычно они бы сварили большими кусками, но возиться полночи не было времени. Сырник, удобно устроившись на одном из колен человека, скобил морковку, отбрасывая густую ботву в сторону. Дэйна молча нарезала лук.
Она вела себя на удивление тихо и молчаливо после того, как они покинули Красоград. Зачастую даже Мире приходилось вытаскивать её из мыслей, что мучили полувеликаншу. Она прекрасно помнила, как слуги шептались по углам о златовласой воительнице и могучем воеводе, что прогуливались в беззвёздную ночь по вишневому саду.
Постепенно котелок начал наполняться, а Ярик достал нажитую бутылку полисовской водки. Ту самую, что он смог выменять у кухарки Зои за поцелуй в щечку и слова, сказанные на ушко, от которых она краснела и по-девичьи смеялась.
В небе раздался голос ворона. Все четверо подняли голову, чтобы восславить Чернобога, чье время наступило. Ярик разлил по заранее заготовленным чаркам и протянул каждому. Балдур и Мира жестом отказались. Им обоим хватило напитков и хмельных мыслей за всю свадьбу. Дэйна так же не решилась, но на удивление не стала запрещать Ярику.
Никто так и не обронил ни слова. Все молча смотрели на похлебку из кролика.
Холодный ветерок одарил опушку своей свежестью, от чего стало зябко. Мира заерзала на бревне и потянулась к огню. Балдур почесал брюхо. Он сделал это так, словно клыкастая тварь укусила его в больное место. Сырник смотрел перед собой, медленно пережевывая ботву от морковки.
Казалось, ими всеми завладел момент. Отряд просто смотрел на огонь и слушал треск костра да бурление котелка. Могло показаться будто их жестоко подразнили весельем, хоть и спорным, в котором они смогли забыться, а теперь все вернулось на круги своя: проблемы, что нужно решать, в то же время и заказ на перевал. Всё это смешивалось в голове, и каждый реагировал на это по-своему.
Когда Мира опробовала жаркое и достала тарелки, все заметно облизались. Она, не обронив ни слова, раздала всем. Ночную тишину прерывал лишь поскребывание ложками.
Сначала съели всю картошку и мясо, затем принялись за морковку. В конце кому было мало, довольствовались бульоном, что пили прям из миски без ложек. Котелок опустошили довольно скоро, даже волки, что кружили вокруг, не закончили свою песнь.
Сырник отрывисто отрыгнул и заразительно сладко зевнул. Он медленно моргал тяжелыми веками, и наконец, не выдержав, поджал ушки и хвост, засопев на коленях у человека. Балдур погладил его густую шерстку, от чего зверек довольно заурчал и уснул.
Тяжело было сказать, что стало причиной молчания в ту ночь. Обычно во время каждой остановки, на протяжении многих лет, разговоры могли длиться до самого утра: непристойные рассказы и анекдоты от Ярика, попреканья от Дэйны, обсуждения тактик, игривые жалобы Миры, и даже неугомонный Сырник, что скакал по всему лагерю.
Однако в ту ночь, ни Серый и его метка, ни встреча с Царями и битва Балдура. В ту ночь им впервые за всё время просто нечего было сказать. Ни одна мысль держалась в голове не больше, чем щелчок пальцев. Они просто сидели и молчали, потому что так нужно было. Потому что такая была ночь.