Три Царя
Шрифт:
Женщина осмотрела пояс человека и его оружие, одобрительно кивнув, а затем, сев перед ним, произнесла:
— Ну как ты? Действует?
Балдур инстинктивно поерзал на месте, словно проверяя все ли внутренности на месте, а затем ответил:
— Я в порядке.
— С последнего нашего похода много времени прошло, ты и раньше говорил, что в порядке, даже когда тебе бедро иворги раздробили, только дело в том, что ты был моложе лет на десять, — нахмурила она брови.
— Боли нет, спазмы бывают, но редкие, я держу их под контролем, сознание ясное и чистое. Я в
— Значит готов к работе?
— Готов, пора заканчивать.
— К слову о заканчивать, — сказала она, словно слегка смущаясь, а её взгляд на мгновение дрогнул в сторону. — Что ты планируешь делать дальше? Я понимаю, что сейчас ты настроен на сбор, но на перевале нам лучше не задерживаться. Куда дальше?
Балдур понимал к чему она завела этот разговор. Он рассказал всем о беседе с Солнцеликим, а также новоиспеченный договор с Лисой все же стоило выполнить.
— Вы с Яриком возьмете добычу и вернетесь в Велпос, найдете Ярушу, заберете награду, и еще передай ему, что в один день у нас предстоит с ним серьезный разговор. Я помню, что тебе нельзя возвращаться к своим, по крайней мере пока, поэтому в МидСхваль отправлюсь я с Мирой, если она захочет.
— Ясно, — произнесла она. — Что, если Лиса не выполнит ваш уговор? Серый почувствует, что ты перешел границу, тем более наши Вайделоты если узнают, что ты метку Лика в земли Дисов привел…
— Выполнит, — заверил ее Стервятник.
— Откуда такая уверенность?
Балдур вновь покосился в сторону аури и ответил:
— Сырник уж больно на выгодных для неё условиях сошелся. Ради обученного и смышленого аури она встретится с Серым, тем более мы оба прекрасно знаем, что он ей ничего не сделает.
Дэйна кивнула:
— Значит так тому и быть, на этом и решили.
Дэйна коротко кивнула стервятнику и медленно направилась обратно. Балдур сидел достаточно далеко от остальных и слышал лишь смешанный гул голосов. Внезапно его пронзило изнутри, однако в этот раз это было не клеймо. Балдуру стало на удивление, паршиво на душе. По-простому, по-человечески паршиво. Это не было похоже на то, словно кто-то насильно вогнал это чувство в его грудь, или успело произойти нечто, что резко перекрасило оттенки дня в тёмные.
Это было нарастающее чувство, которое ранее лишь давало о себе знать, но именно в тот момент, не в силах больше сдерживаться, завладело душой человека. Он смотрел в след уходящей женщины и ему показалось, словно она на своих плечах несет целую гору. Несгибаемо, стоически, воительница несла этот груз прошлого, так же как и сам человек. Они словно два упёртых быка, тянули за собой эту повозку и напрочь отказывались избавиться от неё. В тот момент стервятник кинул взгляд на Сырника, и едва слышно произнес:
— Дэйна, прости меня.
Она его услышала, но оборачиваться не стала, так как поняла всё по тону его голоса. Женщина, казалось, решила остаться, и в свою очередь была готова избавиться от тяжкого груза, но помолчав некоторое время, ответила.
— Нет, Балдур. Не вынуждай меня об этом говорить.
Он обернулся к ней, и несмотря на её просьбу, продолжил:
— Хватит, Дэйна. Прошло уже столько лет. Я был не прав, прости меня.
Она стояла на месте, и человек заметил, как воительница сжала руки в кулаки. Он ожидал, что возможно она вот-вот обернется и разразиться праведным гневом, а может и броситься на человека. Он был готов к этому, тем более разумом понимал, что Дэйна имеет полное право на это. В глубине души, Балдур действительно думал, что поступил неверно.
Вдруг она обернулась, но вместо агрессии и слов проклятья, человек увидел, как из её индиговых глаз, текут слезы. Они спускались по её бархатной коже и скапливаясь у кончика челюсти, не удерживаясь, падали на холодную землю. Женщина смотрела на человека, а её губы слегка задрожали, словно она хотела что-то произнести. Произнести то, на что никак не находила в себе сил.
— Я был не прав, — повторил он. — Мне не стоило этого совершать.
— Нет, Балдур, — проговорила она сквозь слезы, которые не в силах была сдерживать. — Пора мне это признать, хоть и мысль об этом разбивает моё сердце. В этом не было твоей вины, единственный кого стоит винить, это меня. Я, — сделала она паузу, поднимая голову к небесам, а затем опустив, звучно выдохнула. — Плохая мать.
— Не говори так! — попытался произнести человек, как его тут же перебила Дэйна.
— Я плохая мать, Балдур, — в её голосе прозвучали нотки смеха и горя одновременно. — Я понимаю это. Мой сын болен, и ты это знаешь. Он тяжело болен душой, и возможно уже нет способа вернуть его обратно. Как бы я хотела тебя винить во всём, я винила. Как дура насильно заставила себя думать, что только ты, один лишь ты виновен во всем, что произошло с ним, и знаешь, что самое печальное? Что я действительно в это поверила. Балдур. Он причина моего горя.
Человек ничего не ответил, он не смог. На мгновение он почувствовал, что внутри него всё закрутилось, и смешалось. Он стоял и видел, как плачет Дэйна, как пытается говорить о том, что разрывает её сердце на части. Каждое сказанное ей слово, пронзало остатки её души, и он ничего не мог с этим поделать. Вдруг он ощутил, как глубоко внутри него, нечто возрадовалось. Ему показалось, что от раскаяния Дэйны, ему становится легче на сердце, от чего он тот час возненавидел себя.
— Нет, — открыто запротестовал человек. — Я это сделал, собственными руками, ведь я был там, и ты тоже. Вы все это видели. Я мог поступить иначе.
Дэйна утёрла слезы, глубоко вдохнув, как тут же показались новые:
— Он украл у тебя Сырника! — не в силах больше сдерживаться, прокричала она что есть сил.
За спиной послышалось шуршание, и эти слова явно дошли до остальных. Дэйну это больше не волновало, и она продолжила:
— Сырника! И ради чего? Ради очередной дозы, что его накачивали в той самой ганзе? А что дальше? Он бы убил тебя, если бы ему приказали? Сырника, Балдур! Он знал, что ты мой сборщик, мой! — её голос задрожал. — Я поклялась защищать тебя и Сырника, насколько же я могла быть плохой матерью, что вырастила сына способного на такое?