Три Царя
Шрифт:
— Интересно, не думала, что ты молить начнешь за жизнь Красного.
— Хрен те в кашу, Рыжая, — парировал Сырник, сразу показывая неприличный жест остальным. — Я не молю, а заключаю новый договор с тобой.
— Сыр…
— Заткнись, Балдур! Отменять чужие печати не можешь, знаю, но наложить свои сигили в твоих силах. Они затрут волчьи и дадут время. Взамен на это я клянусь тебе, через год, считая с этого дня я вступлю в твою ганзу на пять лет.
Стервятник встал и потянулся к аури. Сырник ловко извернулся и схватив вилку направил его на человека:
— Моя жизнь, мое решение!
— Я тебя не отдам! — произнес человек.
— Часто ты последнее
— Согласна, — без раздумий ответила та.
Балдур посмотрел на Миру и Дэйну, которые на удивление были спокойны, ведь они понимали, на что идёт Сырник, и он был прав. Без помощи Регины, Балдур не увидит следующий закат. Стервятник достал свой револьвер и, положив на стол, заявил:
— Тогда и я вступлю к тебе в ганзу, пока не будет выплачен долг Сырника и мой долг.
Лиса встала со своего трона, бросая взгляд на вернувшегося с её комнаты меридинца, и повернувшись, сказала:
— Хватит на сегодня договоров, это было довольно интересно. Я схожу к своему брату, исполню свою часть, а затем через год заберу твоего аури на пять лет службы. Живи Стервятник, я подарю тебе такую возможность, но больше никогда ко мне не обращайся.
Она направилась к полуоткрытой двери, откуда отчетливо пахло лесом и алкоголем. Балдур понимал, что договор заключен, и что ему предстоит очень длинный разговор с Сырником. В одном Регина была права, слишком много для одного дня, нужно отдохнуть и понять, что делать дальше. Стервятник убрал револьвер в кобуру и ему захотелось выбежать наружу, чтобы глотнуть свежего воздуха. Мёртвоглазый отошел в сторону и потупился в пол, как вдруг за спиной раздался голос царицы.
— Чтобы ты там не искал, правда всегда обжигает, Красный.
Глава 35
35
Они остановились в небольшой деревушке, носившей название давно забытого подвига давно забытого героя. С виду это поселение не было великих размеров, какие можно встретить повсеместно. Одно из тех мест, где время буквально застыло сотни лет назад, а люди словно плывут по течению, не замечая внешнего мира.
После недели в пути по сомнительным тропам и ночлежке в сырых пещерах, Семирод вывел своих попутчиков на широкий тракт, который и привел их сюда. Маруська за это время не произнесла ни слова старику, однако в оправдание этому, с Пилоратом она также не вела бесед. Она лишь изредка дергала его за руку, которую редко отпускала, да общалась в основном жестами. Рот — голодна или жажда мучает, глаза — устала или голова разболелась на солнце, перескакивая с ноги на ногу как маленький нерасторопный кузнечик — значится нужда в кустики зовёт.
Семирод часто уходил в собственные думы, размышляя, хорошо ли помнит его девочка? Смогла ли она хоть юным, но пытливым умом понять, что возможно в гибели её родителей есть и толика вины старика? Поэтому она смотрит на него лишь тогда, когда он притворяется, что не видит. Поэтому она отводит взгляд и не отваживается заговорить в его присутствии. Быть может, просто боится старого отшельника? Пойди сказок ей в детстве поведали добрую стопку, утыкая пуховым одеялом по детским бочкам. Почти в каждом сказе был богатырь, красавица и колдун. Хороший — значит Волхв, плохой — чародей и гнилоуст.
Семирод довольно окреп после их первой встречи, и уже мог при желании попробовать прочитать её мысли. Благо она была лишь ребенком и еще не достигла четырнадцатого лета. Того самого возраста, когда дух в отроческом организме формируется полностью и позволяет заниматься колдовством. Она ведь даже не заметит. Ничего не почувствует. Однако от одной даже мысли у Семирода заскобило под лопаткой, а внутренности сжал пробивной спазм.
Он помнил, каким божественным чудом ему удалось выжить в том городишке, который нынче лишь пристанище для стервятников и трупоедов. Помнил, проводя обряд и отправляя души через Смородинку, что он почувствовал и понял, что должен делать. Эта цель не изменилась, лишь взяла слегка другой маршрут. Пилорат выглядел сильным и надежным для меридинца, и, судя по всему, наслаждался компанией Маруськи. Он отведет её обратно той же дорогой, а стряпухи на кухне не дадут брюху к позвоночнику прилипнуть.
Последний раз он заплетал свои пепельно-седые длинные волосы ниже плеч еще когда был юным мужчиной. С тех пор миновало множество зим, которые он уж и считать перестал, однако как в знак обещания богам, женщины помогли ему заплести их в две длинные косы, повесив заговоренные обереги на кончиках. Семирод чувствовал себя крайне непривычно, но при этом легче, с другой стороны. Испарина хоть и выступала на сморщенном лбу, но не так часто, да волосы не цеплялись за ветки. Бороду он трогать запретил. Семирод, как и многие другие волхвы, считали, что длина и густота бороды, непременно означает мудрость и силу колдовскую. Ежели отрезать, укоротить, а то и вовсе начисто лишиться, можно и способность к духу потерять.
Пилорат всё еще передвигался слегка шаркающей походкой, но старался не подавать виду. Старик еще во дворце понял, что проблема не в ноге, а в плохо залеченной ране где-то в районе брюха или выше. Такое повреждение зачастую отдает противной болью, отсюда и хромота. Маруська периодически пыталась поддержать великана, помогая ему идти, но гордость Пилората и забота о девочке не позволяла ею воспользоваться.
Шел бы Семирод один, он даже бы и не подумал заглянуть в эту деревушку. Всё, что ему требовалось для пропитания и жизни, можно было найти в лесу или у речки. С другой стороны теперь он путешествовал не один. Маруська заметно утомилась и в пути ела мало. Пилорат хоть и не показывал, но сам был не против отдохнуть часик другой на ровной поверхности.
Юнцы, скрещивая руки на груди слегка посматривали на странников. Молодые девушки прятали взгляды от великана в компании девочки и старика. Пожилые жители, узрев мудрость в глазах и одеяние отшельника, кланялись чуть ли не в пояс и славили богов.
Совсем скоро они достигли единственного места, в котором можно было найти ночлег и три миски горячей овощной похлебки.
— Да уж второй год как закрыто-то, — раздался женский, слегка шепелявый голос.
Пожилая жительница стояла совсем рядом, держа в одной руке ведро с водой и корзинку с облепихой в другой.
— Кабачник, предыдущий-то, послан был нам самими богами. Такие щи варил, что хоть царю подавай. Жаркое золотом блестело, вся ребятня сбегалась на запах, а мужики от медовухи только сильней становились. Как бедняжку медведь сцапал, никто так и не отважился занять его место, с тех пор и пустует наша кабацкая. Позвольте спросить, вы к нам какими ветрами?
— Отдохнуть с пути, да освежиться, добрая мать, — первым заговорил Пилорат.
Женщина покрутила головой и, пожав плечами, проговорила: