Три дня я буду с тобой
Шрифт:
— Пока не припекло — нет, не привык, — огрызаюсь я. — Сам справлялся. Это ты у нас спец по решению вопросов. Особенно если они бабками пахнут.
— Не тебе меня судить! — вдруг взрывается он, грохнув кулаком по столу. Мы с Машей синхронно вздрагиваем. — Ты понятия не имеешь, через что мне пришлось пройти, чтобы всего этого добиться! Сопляк неблагодарный!
Я вскакиваю на ноги, сжимая кулаки:
— А ты думал, я благодарить тебя буду? За что? За то, что бросил нас с матерью? За то, что променял семью на бабки и власть? Да пошел ты!
—
Она стоит, побледнев, прямая как палка. Но глаза сверкают решимостью.
— Хватит ругаться! — четко произносит она. — Сейчас не время и не место. Максим пришел за помощью, и вы должны ему помочь. Вы его отец, черт побери! И если в вас есть хоть капля человечности — сделайте то, о чем он просит!
На несколько мгновений в кабинете повисает звенящая тишина. Мы с отцом растерянно пялимся на Машу, будто впервые ее видим. Вот это да. Какие мы, оказывается, с ней похожие. Один характер на двоих.
И знаете что? Именно в эту секунду я окончательно понимаю — люблю. Без памяти, до чертиков. И плевать мне, чем там кончится это противостояние с Игнатьевым. Маша — вот главное, что у меня есть. И я за нее любому глотку перегрызу.
А отец… Ну что отец. Хочет искупить вину — пусть искупает. Мне не жалко.
— Ладно, — наконец произносит он, устало потирая переносицу. — Черт с тобой, помогу. Только ты пообещай, что это в последний раз. И что мы после этого больше не увидимся. Идет?
Я молча протягиваю руку через стол.
Он так же молча ее пожимает.
36
Следующие несколько дней проходят как в тумане. Мы с Максимом поселились в гостевом домике на территории поместья его отца. Роскошные апартаменты, море удобств — все, чтобы скрасить заточение. Потому что именно этим мы по факту и занимаемся — сидим взаперти и ждем развязки.
Андрей Палыч со своими людьми взялся за разруливание ситуации. Каждый день к нему приезжают какие-то серьезные господа — юристы, чиновники, даже парочка генералов. О чем они совещаются за закрытыми дверями, мы с Максимом не знаем. Нас это особо и не касается. Главное, чтобы результат был.
А пока мы с Максом потихоньку приходим в себя. Отсыпаемся, отъедаемся, залечиваем раны — душевные и физические. Гуляем по саду, разговариваем обо всем на свете. Потихоньку узнаем друг друга.
Надо сказать, в этой золотой клетке у нас это получается лучше, чем за все время бегства и приключений. Словно здесь, вдали от треволнений внешнего мира, мы наконец можем спокойно разобраться в себе. В том, что между нами происходит.
А происходит, судя по всему, нечто важное. Я все чаще ловлю на себе долгие, задумчивые взгляды Макса. Чувствую, как он незаметно касается моей руки, плеча, волос. Будто случайно, невзначай. Но я-то понимаю, что это не случайность. Максим… оттаивает что ли. Смягчается, проникается ко мне.
Мы подолгу сидим у камина в гостиной, потягивая вино и листая старые альбомы. Макс рассказывает
Зато о маме говорит охотно и с теплотой. Она стала для него всем — и родителем, и другом, и опорой по жизни. Неудивительно, что Макс так трепетно к ней относится. Мне даже немного завидно — вот бы и мне такие отношения с мамой… Но не срослось.
В общем, потихоньку притираемся друг к другу. Хотя временами накрывает отчаяние — когда же это все закончится? Когда мы сможем вздохнуть спокойно, не опасаясь за свою жизнь? Максим в такие моменты только стискивает зубы и обнимает меня крепче.
37
Максим
Утро выдалось на редкость погожим и солнечным. Я неспешно брел по дорожкам сада, вдыхая свежий воздух и наслаждаясь теплом. После всех этих беготни и нервотрепки такие минуты покоя на вес золота. Жаль только, что Маша еще спит. Уж я бы с ней прогулялся с удовольствием. За эти дни она стала мне настолько близка, что гулять в одиночестве совсем не в кайф.
Да, признаю, я по уши втрескался. Как мальчишка, ей-богу. Сам от себя такого не ожидал. Думал, придуриваюсь, играю роль по обстоятельствам. А оно вон как обернулось. Поди ж ты.
И ладно бы только влечение, страсть. Так нет. Я окончательно и бесповоротно растворился в этой девчонке. В ее смехе, в ее недовольном сопении по утрам, в ее ехидных шуточках и остром язычке. Да что там, готов сутками наблюдать, как она машет руками, когда увлеченно что-то рассказывает. Как прикусывает губу, силясь вспомнить нужное слово. Как задумчиво накручивает прядь волос на палец.
Все, капец. Приплыли, Воронцов. Ты попал. Причем по самые помидоры. И ладно бы только ты — так ведь еще и Машу втянул. Не по своей воле, конечно. Но какая теперь разница? Вон она, сидит с тобой безвылазно, носа не высовывает. А могла бы давно слинять, плюнуть на все и жить своей жизнью. Но нет ведь. Осталась.
Я со вздохом усаживаюсь на скамейку, запрокидываю голову к небу. Эх, засранец ты, Максим. Втрескался как школота, а признаться боишься. Даже самому себе. Все какие-то "но" ищешь, отговорки. А ведь по факту — трус. Сидишь тут с Машей бок о бок, а сказать о главном духу не хватает.
Да, я люблю ее. Сильно. Может, даже сильнее, чем следовало бы по всем канонам жанра. И плевать, чем кончится это противостояние с Игнатьевым. Победим мы или проиграем — Машу я не отпущу. Слишком поздно. Увяз, утонул в ней с головой.
И знаете что? Я счастлив от этого. Впервые в жизни по-настоящему счастлив. Потому что рядом со мной — мое сокровище, моя опора и надежда. Та, ради которой стоит жить.
Таких за каждым поворотом не найдешь. И второго шанса может не быть.
Поэтому я должен ей сказать. Открыться, рассказать о своих чувствах. Будь что будет. Главное — сделать это сейчас. Пока не поздно.