Три дня я буду с тобой
Шрифт:
Я решительно поднимаюсь со скамьи и шагаю обратно к дому. Сердце грохочет как сумасшедшее, ладони потеют. Ну же, Максим, соберись! Ты же взрослый мужик! И не из робкого десятка. Чего тебе бояться?
Вбегаю по ступенькам, распахиваю дверь. В гостиной пусто, Маши нет. Взлетаю на второй этаж, направляюсь к ее спальне. Замираю на пороге, слыша, как за дверью льется вода. Моя девочка принимает душ.
Осторожно стучу костяшками по двери:
— Маш, ты здесь? Надо поговорить.
— Да,
Киваю самому себе, прислоняюсь спиной к стене. Терпение, Макс. Скоро ты ей все скажешь. Признаешься, что любишь. Что жить без нее не можешь. Что…
— Ну, я тут, — раздается совсем рядом, и в коридор выходит Маша — свежая, румяная, обернутая пушистым полотенцем. — О чем поговорить хотел?
Я на секунду зависаю, любуясь ей. Потом шагаю вперед, беру ее ладони в свои. Она удивленно вскидывает брови, но молчит. Ждет.
— Маш, я… В общем… Черт, как же это сложно! — бормочу я, чувствуя, как горят щеки. Набираю в грудь побольше воздуха и выпаливаю:
— Я люблю тебя. Вот. Очень сильно люблю. Жить без тебя не могу. Хочу быть с тобой всегда.
Ну все, сказал. Тишина такая, что слышно, как бьется мое сердце. А может, это ее колотится? Не разберешь.
А потом Маша шагает ко мне, обвивает руками шею. Утыкается лбом мне в плечо и шепчет:
— И я тебя люблю, дурачок. Любила, наверное, с первого дня. Как увидела — так и поняла, что пропала.
У меня словно камень с души сваливается. Неужели? Моя девочка тоже меня любит? Господи, да я же теперь самый счастливый человек на земле!
Сгребаю ее в охапку, прижимаю к себе. Целую куда придется — в макушку, в висок, в кончик носа. Маша смеется, обнимает меня крепче.
— Дурак ты все-таки, Воронцов, — бормочет она мне в шею. — И чего тянул так долго? Я уж думала, ты ко мне совсем ничего не чувствуешь.
— Ну я же признался, — бурчу я смущенно. — Лучше поздно, чем никогда.
Мы стоим так, обнявшись, еще долго. Просто наслаждаемся близостью и теплом друг друга. Молчим, но это молчание красноречивее любых слов.
А потом…
Потом раздается звонок в дверь. Громкий, настойчивый. Мы с Машей испуганно переглядываемся. Неужели?..
Бегу вниз, перепрыгивая через ступеньки. Маша торопится следом, на ходу запахивая халат. В холле уже возятся охранники, впуская кого-то.
Вижу отца, мрачного и напряженного. Рядом с ним какие-то серьезные люди в строгих костюмах.
Сердце ухает в пятки. Только не говорите, что…
— Максим, у нас проблемы, — чеканит отец. — Большие проблемы.
38
Мы сидим в кабинете Андрея Палыча, напряженно переглядываясь. Максим нервно барабанит пальцами по колену, я теребю край халата. Ожидание убивает. Хочется вскочить, разораться,
— Итак, — наконец произносит отец Макса, откидываясь на спинку кресла. — Новости у меня неважные. Игнатьев перешел в наступление.
Я судорожно сглатываю, во рту пересыхает. Знала ведь, что рано или поздно этот гад активизируется. Но надеялась, что у нас будет больше времени.
— Что он сделал? — глухо спрашивает Максим, сжимая кулаки.
— Заявил, что ты замешан в крупной афере с контрабандой, — вздыхает Андрей Палыч. — Дескать, провернул сделку через свою фирму, а когда запахло жареным — смылся. Теперь тебя обвиняют по всем статьям. Уже и ориентировки развесили.
У меня темнеет в глазах. Вот это подстава! Вот это подлость! Да как он посмел, сволочь такая?! Максим честный бизнес вел, ни в какую контрабанду не лез! Это же очевидно!
— Клевета! — выдыхаю я, комкая подол. — Чистой воды поклеп! Макс никогда бы…
— Знаю, — обрывает Андрей Палыч, морщась. — Ясное дело, подстава. Но доказать обратное будет ой как непросто. У Игнатьева все схвачено. И в ментовке, и в прокуратуре. Сфабриковать липовое дело — раз плюнуть.
Я стискиваю зубы, с трудом сдерживая слезы. Ну почему, почему нам так не везет? Только-только счастье привалило, только любовь свою обрели — и на тебе! Снова враги, снова грязь и наветы! Да что ж такое-то, а?
— И что теперь делать? — спрашиваю сипло, боясь смотреть на Макса. — Как нам из этого выпутываться?
— Придется уезжать, — мрачно роняет Андрей Палыч. — Затаиться где-нибудь за бугром, отсидеться. Пока я здесь попробую порешать вопросы. Связи у меня пока еще есть. Глядишь, получится замять дело, снять обвинения.
— А если не получится? — в голосе Макса звенит напряжение. — Если Игнатьев окажется сильнее? Мне что, всю жизнь по норам прятаться?
Я быстро кладу руку ему на плечо, сжимаю. Мол, держись. Я с тобой. Чтобы не случилось — мы будем вместе. Он благодарно накрывает мою ладонь своей.
— Посмотрим, — уклончиво отвечает Андрей Палыч. — Сейчас главное — убрать вас из-под удара. Переправить в безопасное место. А там уже будем решать, что и как.
И он поворачивается к одному из помощников, кивает:
— Готовьте документы. Поедут в Таиланд. Там у нас надежные люди, помогут устроиться на первое время.
Наш с Максом испуганный вздох, кажется, слышен на весь кабинет. Таиланд? Это же… Это же так далеко! На края земли практически!
Но выбора нет. Не мы эту кашу заварили, не нам и условия ставить. Послушно выходим вслед за помощником, даже не пытаясь спорить. В конце концов, не в географии счастье. Лишь бы с любимым быть рядом.