Три дня я буду с тобой
Шрифт:
Максим решительно поднимается, вытаскивает пистолет. Встает между мной и дверью, целится в проем. Если придется, будет стрелять до последнего патрона. Я это точно знаю.
Снаружи слышится возня, скрежет. Кто-то дергает засов, пытаясь открыть. Сейчас ворвутся. Вот-вот.
В этот момент где-то вдалеке раздается вой полицейской сирены. Неужели?.. Погоня снаружи стихает, лай собак удаляется. Похоже, копы спугнули наших преследователей!
Мы выжидаем еще несколько минут, затаив дыхание. Но больше никаких звуков. Вроде,
— Вот что, — шепчет Максим, помогая мне подняться. — Рисковать больше нельзя. Пойдем сдаваться легавым. Расскажем все как есть. Будем просить защиты.
Я в ужасе мотаю головой:
— Нет, Макс! Ты что, с ума сошел? Они же нас в каталажку упекут! А то и вообще шьют что-нибудь!
— Выбора нет, Маша! — чеканит он, сжимая мои плечи. — Все слишком серьезно. Своими силами нам не справиться. Надо хвататься за соломинку, пока не поздно.
Я всхлипываю, закрывая лицо руками. Ну вот и все. Приплыли. Докатились, называется. Ни себе жизни нормальной устроить не можем, ни от кого спастись.
Хотя… А вдруг Максим прав? Может копы и впрямь помогут? Отмажут нас по своим каналам, Игнатьева прижмут? Должна же быть на него управа!
— Ладно, — сдаюсь я, опуская руки. — Идем сдаваться. Пусть теперь они с этим дерьмом разбираются.
Максим коротко целует меня, одобряюще кивает. Поправляет лямку моей сумки, берет меня за руку.
— Мы со всем справимся, Маша. Я обещаю. Главное, мы вместе. А вместе нам ничего не страшно.
И мы идем прочь из сарая, прямиком навстречу воющим сиренам и мигалкам.
33
Максим
— Значит, вы утверждаете, что за вами устроили настоящую охоту? — следователь смотрит на меня с явным скепсисом, постукивая ручкой по столу. — Некто Виктор Игнатьев хочет прибрать к рукам ваш бизнес и ради этого запугивает вас? Я ничего не упустил?
Я устало тру переносицу, киваю. Мы с Машей уже несколько часов как в полиции, даем показания. Вроде бы внимательно нас слушают, но особого рвения разобраться я пока не заметил. Такое чувство, что нас просто мариновать решили. До утра продержать, а там видно будет.
— Послушайте, — я подаюсь вперед, пытаясь поймать взгляд следователя. — У меня нет причин вам врать. Да, я понимаю, как это звучит. Безумно, невероятно. Но клянусь, все так и было! Вся эта история с нападением на Олега, инсценировкой, угрозами… Игнатьев стоит за всем этим! А сейчас еще и киллеров за нами послал. Неужели этого мало, чтобы начать расследование? К н и г о е д . н е т
Следователь раздраженно вздыхает, трет подбородок.
— Господин Воронцов, давайте начистоту. Вы приходите сюда среди ночи, рассказываете, прямо скажем, фантастическую историю. Никаких доказательств, кроме ваших с девушкой слов. Одни домыслы и предположения! Как по-вашему, я должен на этом основании объявить в розыск уважаемого человека, владельца крупного бизнеса? Только из-за ваших фантазий?
Я чувствую, как внутри закипает
— Это не фантазии! — цежу сквозь зубы, сжимая кулаки. — Там, на трассе, нас чуть не пристрелили! И за рулем я видел людей Игнатьева, готов головой поручиться! Чего вам еще надо? Трупов, крови? Так будут вам трупы, если не вмешаетесь!
— Спокойно! — следователь примирительно вскидывает руки. — Давайте без эмоций и угроз, хорошо? Никто не отказывается вам помогать. Просто ситуация непростая, щепетильная. Нужно все проверить, а на это требуется время.
— Только у нас этого времени нет! — взрываюсь я, вскакивая на ноги. Меня уже трясет от злости. — Пока вы тут штаны просиживаете, нас могут просто грохнуть! Игнатьев на этом не остановится, неужели не ясно?
В этот момент дверь открывается, и на пороге появляется заплаканная Маша. Она все это время давала показания в соседнем кабинете.
— Макс, — всхлипывает она, подбегая ко мне. — Ничего не выходит! Они мне не верят, считают, что я все выдумала! Нас сейчас отпустят, но помогать не станут!
Я стискиваю челюсти так, что на скулах ходят желваки. Ну конечно. Всем насрать. Всем плевать на нас с Машей, на то, через что мы прошли. Никому нет дела.
Что ж, прекрасно. Будем выкручиваться сами. В конце концов, не впервой.
— Идем отсюда, — бросаю я Маше, подхватывая наши сумки. — Нечего время терять.
— Погодите! — следователь тоже поднимается, машет руками. — Вы не можете вот так просто взять и уйти! Вас могут…
— Да идите вы! — обрываю его, распахивая дверь. — Сами разберемся. Без вас, бездельников.
34
Мы бредем по ночным улицам, не разбирая дороги. Куда идти, что делать дальше — я понятия не имею. После отказа полиции помогать на душе совсем погано. Одна надежда была — и та лопнула как мыльный пузырь.
— Макс, — осторожно трогаю я его за рукав. — Что будем делать? У нас же ни денег, ни крыши над головой. Если Игнатьев снова нападет на след…
— Не нападет, — мрачно обрывает он. И добавляет после паузы. — Есть у меня одна мыслишка. Только тебе не понравится.
Я с подозрением смотрю на него. Ох, что-то мне это не нравится. Уж больно решительное у него лицо. Будто что-то задумал.
— Объясни! — требую я. — Что за мыслишка? При чем тут я?
Максим останавливается, разворачивает меня к себе. Заглядывает в глаза — серьезно, пронзительно. У меня мороз по коже от этого взгляда.
— Маш, ты мне веришь? — спрашивает он, сжимая мои плечи.
— Д-да, — запинаюсь я. — Конечно верю. Но к чему ты…
— Вот и славно, — кивает он. — Тогда слушай сюда. Сейчас мы с тобой поедем в одно место. К человеку, который сможет нам помочь. Возможно, единственному, на кого я могу рассчитывать.