Три доллара и шесть нулей
Шрифт:
Рябой и его помощник хором заметили, что никто. Верить им хотелось, но не моглось. Однако Антон понимал, что верить придется. Сейчас все зависит от его веры, которая без дел, как известно, мертва.
Уже на улице, когда все стали расходиться в разные стороны – рябой с помощником к припаркованной на самом краю стоянки невзрачной «шестерке», а Антон с прокурором к «Волге», Струге как бы невзначай бросил:
– Вот время летит... Сегодня Хорошев бандит, а, кажется, еще вчера мы все вместе его на Балканы провожали. Так же в ресторане сидели, и ничто не предвещало беды. Я, Вадим Андреевич и Владимир Анатольевич Казанкевич. Володя сейчас в Москве где-то, вы не слышали о таком?
Рябой и его тень сразу, как китайские болванчики, что в данной ситуации было вовсе не обязательно, отрицательно помотали головой.
– Ну, тогда до связи. – И Антон пожал им руки.
Владимира Анатольевича Казанкевича оба командированных должны были знать очень хорошо. Он работал в аппарате собственной безопасности УФСБ по Московской области.
Глава 9
Выход на Запад Николай Иванович нашел очень быстро. Полетаев вообще относился к той категории людей, которые с принятием решения не задерживаются. Вопрос подлинности «Маленького ныряльщика» по-прежнему волновал, но после посещения музейного специалиста и еще нескольких мест, где Полетаев консультировался, представляясь то сотрудником Госкомхрана, то работником Третьяковской галереи, то искусствоведом – слава богу, документов, удостоверяющих личность, хватало, уверенность в том, что он обладает оригиналом, только возросла. Теперь, когда от нечаянно свалившейся на голову радости Полетаев почти перестал вспоминать о еде и сне, перед ним встал ряд проблем. По причине того, что его интересовало не наличие в его доме картины, а сумма, которую можно было выручить в процессе ее реализации, он слегка растерялся. О коллекции, в которую входил «Ныряльщик», говорил если не весь мир, то определенные круги в Германии и России – точно. А в той точке, где пересекаются материальные интересы государств, неминуемо появляются те, кто хлопочет за державу по-своему, по-особенному. Люди, носящие на плечах погоны под гражданскими пиджаками. Едва он сунется с предложением вывезти товар за границу, «федералы» тут же сунут свой нос в сферу интересов Николая Ивановича. Чем это заканчивается, Полетаев знал не понаслышке. Только теперь речь шла не о мошенничестве с квартирами, а о незаконной перевозке в чужое государство исторических ценностей. Санкции статей вроде бы одни и те же, да только вероятность того, что дело обязательно закончится судом, вырастает в несколько раз. При этом еще не известно, каким именно образом в руки того каратиста-спасителя из ресторана эта картина попала! Возьмут с картиной, а «шить» начнут и измену Родине, и убийства, и членство в организованных преступных сообществах, и расчленение трупов...
Пройдя за два месяца все круги ада, Николай Иванович наконец смог найти более-менее безболезненное решение своей проблемы. Зачем рисковать самому, отправляясь за кордон с «Ныряльщиком» в багаже, если можно пригласить сюда, в Тернов, заинтересованное лицо и продать ему картину на своей территории. А там пусть он сам думает, как ему лучше транспортировать груз – дипломатической ли почтой, в матрешке ли или чемодане с двойным дном. Опасность заключалась еще и в том, что по роду своей прошлой деятельности Пролет был внутренним мошенником, специализирующимся лишь по линии отъема денег у населения, стремящегося в это смутное время получить жилье. Как торговать картинами художников восемнадцатого века, Николай Иванович не имел ни малейшего представления. Именно по этой причине он два месяца не предпринимал никаких действий, а лишь входил в ближний круг тех, кто специализируется на «мазне» и ее контрабанде. Проявлять осторожность нужно было во всем – от знакомств до конкретных предложений, ибо, как известно, ошибки подобного характера не прощаются – во-первых, и картины Гойи приезжие офицеры дарят не каждый день – во-вторых. Однако к началу июня Николай Иванович довел ситуацию до того предела, которая у химиков и физиков именуется точкой закипания.
День истины настал. Полетаева свели с одним молодым человеком приятной наружности и ушлых помыслов, который за тысячу долларов пообещал все уладить. Парень симпатичной наружности был частым ходоком за рубеж в сопровождении известных в Тернове граждан, поэтому было неудивительно, что доступ к зарубежным любителям старины у него имеется. Поверив Полетаеву на слово и увидев фотографию картины, молодой человек пообещал дать сигнал о готовности стразу же, едва желающий приобрести Гойя появится в Тернове. Напоследок Николая Ивановича предупредили о последствиях, которые неминуемо наступят в том случае, если его заявление о наличии картины – блеф или же просто желание поиграть в крутых парней.
Однако Полетаева можно было не предупреждать, он и сам понимал, что случится, если кто-нибудь из его охранников, не найдя в доме бумаги, решит растопить камин дома «Ныряльщиком» до приезда человека из Германии. О том, что партнер по сделке прибудет именно из Германии, Полетаева не удивило. Ну, откуда же еще?.. После всего того, что показывают по телевизору...
Четвертого июня ему сообщили, что встреча состоится утром пятого числа, а в данный момент гражданин из ФРГ находится в пути. Полетаев не нервничал и никуда не торопился. Картина лежала в одной из депозитных ячеек банка, до встречи оставалось несколько часов, и он курил у камина сигарету за сигаретой. Изредка заходил Ус, чтобы справиться о желаниях босса, иногда, наигравшись во всех комнатах, в зал забегал щенок лабрадора по кличке Буш. Полетаев вяло махал одному и другому одним жестом – «ничего не нужно, отвали». Они отваливали и продолжали заниматься своими делами: Ус контролировать службу в доме, лабрадор уничтожать хозяйскую обувь. Это было единственное существо в особняке, которому разрешалось делать все, что заблагорассудится.
Именно вечером четвертого июня, когда до встречи с покупателем картины оставалось менее двенадцати часов, на столике в зале зазвонил телефон. Легко подняв немолодое, но послушное тело из кресла, Полетаев приблизился к аппарату и снял трубку.
– Слушаю вас.
– Здравствуйте, дорогой Николай Иванович!
Голос из прошлого, однако Полетаев не мог взять в толк, при каких обстоятельствах он его слышал раньше.
– Здравствуйте. С кем я разговариваю?
– Ай-да!.. – Собеседник легко рассмеялся. – Вы так легко забываете людей, спасших вам жизнь? А я вот свои долги, Николай Иванович, не забываю.
Полетаев почувствовал, как в мозг, вместе с догадкой, хлынул холод. Два года назад этот молодой, подтянутый мужик в голубых джинсах подарил ему на память то, что вот уже почти два месяца тревожит душу и лишает покоя. В чем причина такого беспокойства, Полетаев еще не понимал, однако каждая клетка его мошеннического существа звенела о том, что перед ним – главная опасность.
Он был неплохим психологом, и когда к нему на прием для заключения инвестиционного договора на покупку квартиры приходил очередной клиент, Полетаев первые несколько минут разговора пытался выяснить не желания последнего относительно жилья, а устремленность человека и его психомоторные качества. Если через пять минут анализа он убеждался в том, что сидящий перед ним не тот, с кем можно пошутить, он и не шутил. Ежели он спустя то же время сознавался самому себе: «Это лох...», клиент был обречен. Указанная квартира продавалась еще двум-трем таким же простакам, которых среди толпы вычислял аналитический мозг закоренелого мошенника.
И сейчас, едва услышав в телефонной трубке уже давно позабытый голос, Полетаев не на шутку встревожился. Казалось, никакого повода для беспокойства не было – он сам дал Хорошеву свой номер телефона перед его отъездом, однако Полетаев почувствовал, как ладони покрылись потом.
– Здравствуйте... Здравствуйте! Простите, забыл, как вас зовут. Услугу вашу помню, а имя за величием поступка затерялось. Уж простите.
– Да ладно! – миролюбиво ответил собеседник. – Валентином Матвеевичем меня зовут. Как поживаете, Николай Иванович? Как бизнес?
– Слава богу. Понемногу держимся. – Возбуждение Полетаева достигло такого предела, что даже в банальном вопросе о делах он почувствовал подвох. – Как у вас?
– Прекрасно. Настолько прекрасно, что решил вернуть долг.
– Перестаньте! – Полетаев, стараясь придать своему голосу большую убежденность, даже махнул перед камином рукой. – Будем считать это вознаграждением за ваш подвиг. Должен же кто-то награждать настоящих героев в соответствии с поступками? Что такое орден Мужества да «натовская» подачка? Смех...
– Я так и знал, что вы тогда в моей сумке покопаетесь! – рассмеялся подполковник. – Нет, Николай Иванович... Не получится у меня долг забыть. Долги я помню. И свои, и чужие. Приехать вот к вам хочу. Не будете против того, чтобы меня еще на одну ночь приютить?
В комнату заглянул Ус, и Николай Иванович лихорадочными знаками велел ему поднять спаренную трубку.
– Отчего же не приютить хорошего человека? Вы сейчас где?
– В Питере, Николай Иванович, в Питере. Дела неотложные как гнет давят. Вот завтра собираюсь вылететь из Пулкова, а через сутки уже в Тернове буду. Вечером вас устроит?