Три дороги во Тьму. Изменение
Шрифт:
— Никого не пускать, пока мы здесь не закончим, — распорядился Итан им вслед и снова тяжело посмотрел на инквизитора. Тот, ни жив, ни мертв, сидел в кресле и тяжело дышал. Пот заливал ему глаза, но он даже не делал попытки вытереть его.
— Ваше преосвященство… — прошептал он. — Я… я прошу прощения, не узнал…
— Я повторяю вопрос, — холодно прервал его Итан, — вы глава местной инквизиции?
— Да, ваше преосвященство, меня зовут Седоний Маркус.
— Мне нужно поговорить с караванщиками и паладинами, участвовавшими в разбое.
—
— Господин Маркус, хоть сейчас перестаньте лгать, мы не на проповеди. Ваши люди участвовали именно в разбое. И то, что они нарвались на ведьму, было просто большим невезением с их стороны. А сейчас проведите нас к караванщикам. Как я понимаю, вы их задержали?
— Конечно! Как сообщников… — Сообразив, что слушать его никто не собирается, Седоний вздохнул и поднялся.
Лабиринт подземелий, по которым тюремщик вел Седония, Итана, Навра и троих очищающих, казался бесконечным. По обе стороны коридоров находились двери в камеры. Навр, прикинув сколько времени они идут, сообразил, что это подземелье гораздо больше самого здания.
— И что, — поинтересовался он, — все эти милые комнаты обитаемы?
Седоний резко вскинулся и гневно обернулся к сатиру, но тут же опомнился и покосился на Итана.
— А что? — невинно посмотрел на него Навр. — Я просто так спросил. О вашем же благе пекусь. Ведь чем свободней тут, тем больший у вас будет выбор — какую занять.
Шуточка сатира явно не очень понравилась инквизитору. Он нервно сглотнул и снова покосился на Итана. Но тот молча шагал вперед, словно ничего не слышал и ничего вокруг не замечал. Седоний на всякий случай решил промолчать. Но сатира с обломанным рогом запомнил. И пусть только их пути когда–нибудь пересекутся! Пусть только пересекутся! А уж его власти хватит на то, чтобы такую встречу организовать. И тогда этот наглый сатир сильно пожалеет о сегодняшнем дне. Пока же придется терпеть это… это животное, которое по какой–то причине путешествует вместе с главой Очищающих.
Седоний забежал вперед и низко поклонился.
— Вот тут они, ваше пресвященство. В этой камере.
— Все там?
Инквизитор замялся.
— Нет, ваше пресвященство. Их же больше десятка. Здесь только пятеро.
Итан обернулся к тюремщику.
— Отпирай, а потом приведешь в эту камеру остальных караванщиков.
— И если кто–то из них вдруг погибнет при попытке к бегству, то кое с кем произойдет несчастный случай, — добавил Навр с неизменной улыбкой и пристально посмотрел на инквизитора. Тот отвернулся, боясь даже самому себе признаться, что это… животное… пугает его почти так же сильно, как Итан бер Саан.
Тюремщик распахнул дверь в камеру и посторонился. Архиепископ Варградский пригнулся и шагнул внутрь. Следом нырнул и Навр. Очищающие остались снаружи.
— Да, у вас пять минут на то, чтобы собрать здесь остальных караванщиков, — из–за двери высунулась голова сатира и тут же снова скрылась.
Камера оказалась вполне обычной: утрамбованный земляной пол, покрытый соломой, небольшое зарешеченное окно почти под потолком, и вонь. Но Итан даже не поморщился. Молча встал рядом с дверью и оглядел испуганных узников, смотрящих на него одновременно с надеждой и страхом. Сатира они тоже заметили, но поспешно сделали вид, что его здесь нет.
Заключенные замерли. Первыми заговорить они не осмеливались, а вошедшие молчали. Воцарившаяся тишина начала уже давить всем на нервы, но никто не нарушал ее. Только Итан, казалось, оставался совершенно равнодушным к происходящему. За дверью раздался звон цепей, и через мгновение в камеру втолкнули остальных караванщиков. Те испуганно огляделись, но подталкиваемые в спину, прошли к товарищам и встали рядом. Архиепископ отделился от стены и вышел в центр камеры.
— Мое имя Итан бер Саан. — Раздавшийся в ответ испуганный стон показал, что караванщики знают, с кем имеют дело. — И мне нужна правда о том, что произошло с вашим караваном. Если скажете правду, я вас отпущу.
Седоний вскинулся было, чтобы возразить, но тут же сжался и промолчал. Караванщики с безумной надеждой смотрели на своего спасителя. Выбраться отсюда они уже не чаяли, и тут… Возможно, их обманывают, но ведь так хочется надеяться! А правда? Да конечно, расскажут! Что им скрывать? И, перебивая друг друга, они кинулись вспоминать. Вспоминали даже такие подробности, которые вряд ли могли кого–либо заинтересовать. Минут тридцать Итан терпеливо слушал их, потом поднял руку.
— Довольно. Больше меня ничего не интересует. — Он обернулся к Навру. — У тебя вопросы есть?
— Да, парочка. — Навр вышел вперед. Заключенные уставились на странного спутника человека, которым в Фалноре пугали детей. — Скажите, кто–нибудь во время похода получал травмы? Как себя вела дочь купца в этом случае?
Караванщики задумались.
— Было дело. Одного грузчика придавило телегой. Непонятно, как девчушка увидала, только моментально там оказалась. Долго щупала у парня ноги, потом перетянула их какой–то тряпкой и велела не снимать два дня.
— Понятно, — прервал караванщика Навр. Дай тому волю, так он все царапины в караване припомнит. — И еще вопрос. На время забудьте о том, что с вами произошло. Вспомните ваши впечатления о Елене. Как она вам показалась? Считайте, что она не ведьма. Как она вам, как человек?
— Но, — после неловкого молчание, неуверенно начал один из узников, косясь на Итана. — Ваша милость, она ведь ведьма, а они не могут быть…
— Забудьте, что она ведьма! — отрезал Итан. — Отвечайте.
— Ну, раз так… Милая девушка. Очень веселая… Всегда помогала нам. А считала, почитай, лучше отца даже. Ему во всем помогала… — Тут караванщик словно опомнился и торопливо закончил: — Да уж, умеют эти ведьмы притворяться.
Навр насмешливо хмыкнул:
— Это точно. У меня больше нет вопросов.