Три года октября
Шрифт:
– Спасибо, но как-то не хочется. Утром я плотно позавтракал. Празднуйте пока без меня. Я отлучусь на полчасика, с вашего позволения.
Безбородов пожал худыми плечами, облаченными в белый халат, после чего сел за стол, присоединившись к Остапу. Я же покинул кабинет, решив подняться на верхние этажи больницы.
Путь мой лежал в диагностическую лабораторию, в которой работала Елена Костина. Постучавшись, и не ожидая ответа, я вошел. Костина была одна, а потому нас никто не мог потревожить. Увидев меня, он вновь потупила взгляд и плотно сжала губы.
– Алексей Дмитриевич, вы что-то хотели? – спросила она, принявшись искать новое
– Да, хотел, – ответил я, закрывая за собой дверь. – Мне нужно с вами поговорить.
– О чем?
– О визите Ивана Покорытова к вам. Это было пару недель назад. – Она тут же напряглась, пальцы задрожали, ей стало некомфортно находиться в одном помещении со мной. В этот момент, я понял, что все мои догадки оказались верны.
– Не понимаю вас. – Ее голос дрогнул, движения рук стали резкими и бессмысленными. Еще мгновение и она бы выронила из рук ящик со стерильными колбами. К счастью, ей удалось его удержать и спрятать за стеклянной дверцей скафа.
– Безбородов мне все рассказал.
Она замерла, уставившись в стену. Подбородок задрожал, глаза заслезились.
– Я знаю, что поступила неправильно. Но сделала это ради дочери!
Крайнее предложение она произнесла более резко, повернувшись всем телом ко мне. Я молчал, ожидая дальнейших объяснений с ее стороны. И тогда она мне обо всем рассказала…
Вернулся я, как и обещал, спустя полчаса. Остапа уже не было. Безбородов прибирал со стола последние тарелки, отправляя их в холодильник.
– Так что, передумал? Будешь есть?
– Нет, мне нужно откровенно с вами поговорить. Я только что от Елены Костиной.
– И? – спросил Безбородов, когда пауза в моих словах затянулась. В отличие от лаборантки, Александр Викторович прекрасно владел своими эмоциями и не собирался выкладывать все как на духу.
– Подкорытов ведь не виновен в магазинной краже. Ведь так?
Он продолжал молчать, давая мне возможность высказаться.
– Вы его подставили.
– Ну же, продолжай, – подбодрил он меня, после очередной паузы. – Я хочу услышать всю версию до конца.
– Это не версия, а – правда. Вы завели разговор как бы невзначай, находясь в магазине, о том, что тело Тимофея было найдено на берегу реки, и после проведенных исследований, у него было обнаружено бешенство. И, случись коту кого-либо оцарапать, то человеку стоило в обязательном порядке сдать кровь на анализ. Мать Подкорытова конечно же подслушала ваш разговор и заставила сына отправиться в больницу, чтобы тот сдал кровь. Таким образом, вам удалось убить сразу двух зайцев. Во-первых, Костина могла воочию убедиться, что на руках Подкорытова остались глубокие царапины от когтей Тимофея, что доказывало мою версию событий, произошедших в трагическое утро у моста. Во-вторых, давала вам необходимое количество крови, которую можно было использовать потом. Костина всегда была законопослушной гражданкой, но боязнь за дочь, заставила ее пойти на преступный план, придуманный вами. Одно дело, когда твою дочь преследует парень, у которого дурная слава сидельца и хулигана, другое – когда он оказывается замешан в смерти пожилого человека. Также, с ее слов, она дважды обращалась к участковому с жалобами на то, что Подкорытов преследует ее дочь, но Кузнецов оба раза заявил, что состава преступления как такового нет. И вот, взяв образец его крови, она вручила пробирку вам, а затем, по вашей же просьбе, позвонила в полицию в три часа утра, получив от вас сообщение на телефон.
Безбородов продолжал молчать и слушать меня, скрестив руки на груди. Его кустистые брови были опущены вниз, кожаные мешки увеличились в размерах, из-за чего глаза превратились в еле видимые щели.
– Дальше я могу только пуститься в предположения, на основании имеющейся у меня информации.
– Вперед, я хочу услышать их.
– Вы последовали за Подкорытовым и, уличив момент, когда вокруг не было людей – напали на него. В ответ он ударил вас. Отсюда и синяк. Во время допроса, полиция упоминала нож в вашей руке. Берусь предположить, что вы нанесли зазубрину на острие, чтобы в ней застряли несколько ворсинок его одежды, которые также были обнаружены на месте преступления. Сам же порез вполне мог стать доказательством полученной им раны при ограблении.
Тут впервые Безбородов пошел мне навстречу, перестав быть пассивным слушателем:
– А еще это был план «Б». Я решил, если он хорошенечко меня отмутузит, тогда можно и отказаться от плана «А». Ведь очередная агрессия с его стороны аннулировала досрочное освобождение, и возвращала его в казенный дом, при этом с увеличенным сроком пребывания. Но пацан вовремя остановился. Видимо поняв мои намеренья.
– Дальше, вам оставалось вернуться домой и дождаться поздней ночи. Выйдя из дома, вы направились к магазину, разбили стекло, окропили пол и осколки кровью и оставили ворсинки ткани. Под конец, написали смску Костиной.
Я замолчал. Помедлив немного, Безбородов не без иронии похлопал в ладоши.
– Браво, детектив. Вы раскрыли это преступление. А теперь, может, перекусишь?
– Вы издеваетесь?! Предлагаете мне отведать краденую еду?
– И что с того? Не выкидывать же её.
– Вы понимаете, что ваши действия были преступными?!
– Алексей, я тебя не понимаю! – Безбородов вскочил со стула и подошел ко мне вплотную. – Ты должен радоваться. Мы упекли за решетку Подкорытова. Правосудие восторжествовало! Он получил по заслугам. Пахомов и Тимошка отомщены! Занавес!
– Но ведь не таким способом! Он сел не за свое преступление! К тому же Кузнецов потерял работу, а мать Подкорытова теперь будет лет пять трудиться бесплатно, возмещая ущерб, нанесенный вами, а не ее сыном!
– Ой, всё! Тебе не угодить! То не так, это не так! Сколько можно размазывать сопли! Главное – он сел! Пусть и по другой статье.
– Это не честно! Чем, в таком случае, вы лучше него?!
– Всем! – закричал Безбородов. Пусть и до этого мы спорили на повышенных тонах, но только сейчас он стал поистине злым. – Не смей нас сравнивать! Я не святой, но мои действия всегда относились к правосудию в тех случаях, когда закон был не на стороне справедливости! Или мне нужно было оставить все как есть?! И пусть Подкорытов и дальше живет и радуется до дня, когда от его рук или же действий пострадает или умрет еще один человек?!
– Вы не Господь Бог, чтобы распоряжаться чужими судьбами!
– А ты у нас верующим стал. С каких пор?! – С каждым криком и словом, наши дружеские отношения становились все менее прочными, покрываясь трещинами. Я уже не знал: перешли мы с ним ту черту, когда больше не могли доверять друг другу или же все еще балансировали на краю пропасти? Но, чем дольше длился наш спор, тем меньше шансов оставалось на отступление. – Нет никакого Бога! Есть только мы! И только от нас зависит: понесет наказание преступник или же нет!