Три карата в одни руки (сборник фельетонов)
Шрифт:
— А на каком основании?
Старику бы заверить, что и его самого гнетет отсталость и несозвучие, что он ждет не дождется, когда наконец будет сметен потоком жизни на свалку истории… Но он гордился тем, что в свои семьдесят с гаком не сидит у детей на шее, а приносит людям пользу, а потому сказал:
— Вот разрешение, можете убедиться.
— А с какой целью вы занимаетесь этим?.. — представитель от захлестнувшего его презрения даже не произнес вслух, чем именно занимается нехороший дедушка.
Вот тут бы самое время ответить, что привлечение
— Хотел подзаработать к пенсии. Лишняя сотня не помешает.
— Понятно, — отрубил товарищ из подуправления. — Значит, с целью наживы!
На следующий день ЖЭК расторг договор. Еще день спустя старик сдал оборудование в металлолом и прирос к телевизору. Неделю позже кто-то разбил в окошке стекло, а через месяц в подвале сами собою рекультивировались мусор и хлам.
И тогда друзья родственников, родственники друзей и просто автолюбители, помнившие добрый уют у допотопной лохани, начали писать. А подуправление — отписываться. С целью объективизации отписок оно провело глубокое исследование биографии пенсионера, обнаружив, что как каптенармус он имел начет за поедание молью сотни галифе, как шофер — увольнение за нетрезвость, как инженер по физкультуре — выговор за неполное служебное соответствие. И хотя между этими событиями пролегли не месяцы — десятилетия, подуправление утверждало:
— Такому человеку подвал доверять нельзя.
Разумеется, подуправление в конце концов поправили. Ему указали на увлечение администрированием и запретительством на почве перестраховки, обязав вернуть старику и металлолом, и подвал.
Но подвал успели снести, металлолом — переплавить. А главное, сам пенсионер настолько увлекся передачами «Вокруг смеха», что ни о каких приработках больше не помышлял. Да и лоханка заржавела и сгнила.
Вопросы были сняты сами собой. Остался лишь один, второстепенный: кто же, в конце концов, оказался у ржавой лоханки?..
И в долгах, и в шелках
Сейчас я вас начну пугать, но вы не бойтесь. Все будет, как в сказке: чем дальше, тем страшнее. Но под конец придут добрые лесорубы и вытащат бабушку вместе с Красной Шапочкой из волчьего чрева — живыми и невредимыми. Волк принесет бабушке свои извинения и даст денег, а Красная Шапочка купит на них «Жигули».
Конечно, я понимаю, что пугаю вас не по правилам. Законы жанра требуют приберечь счастливую развязку под самый конец. Иначе ужас даже временно не охватит ваши души. Зная заранее, что в финале появятся «Жигули» (а я могу сообщить по секрету, что появится сорок один легковой автомобиль!), вы будете следить за интригами злого волка с легким оттенкам симпатии.
Впрочем, волка-то в нашей истории и нет. Зато есть кое-что пострашнее: пропасть. Бездонная долговая пропасть, в которую с мелодичным свистом летят одиннадцать колхозов Сунженского
Всего в Сунженском районе колхозов насчитывается двенадцать. Значит, лишь одно хозяйство никуда не летит, стоя обеими ногами на земле. Но если совсем уж честно, то и в этом колхозе руководители пребывают порою в тягостном сомнении: а стоит ли цепляться за последние пяди тверди? И не лучше ли вместе со всеми испытать ликование свободного и бесшабашного колета?
А ведь сравнительно недавно о ликовании не могло быть и речи. Пять лет назад плодородный Сунженский район постигло, как тогда казалось, большое горе. Два колхоза оказались убыточными. То есть они истратили на ведение хозяйства на несколько десятков тысяч рублей больше, чем выручили от продажи произведенной продукции.
Должников проработали, они пообещали исправиться, а годом спустя таких колхозов стало пять. И долги исчислялись уже не десятками, а сотнями тысяч. Три года спустя ряды безнадежных должников возросли до восьми. Соответственно суммы кредитов округлились до миллиона. Миновало еще два года, и колхоз имени Красной Армии остался в гордом одиночестве.
Но гордом ли? Вот уже более 20 лет этим хозяйством бессменно руководит Людмила Петровна Ясинецкая. Это дает основания более молодым коллегам считать ее слегка старомодной.
— Передовик!.. — иронически перешептываются они на районных совещаниях. — Флагман!.. Над копейками квохчет!.. А что она строит? Слезы она строит!
Тут необходимо объяснить для непосвященных двухмерность последней реплики. Дело в том, что размах капитального строительства в Сунженском районе ошеломляет. Строят все и всё. По инициативе снизу и сверху. По своему хотению и по чужому велению. Из расчета на скорую окупаемость и без всякого расчета. А деньги на это из Госбанка хочешь — бери, не хочешь — обяжут взять.
Ну, а в колхозе имени Красной Армии размах новостроек, так сказать, не слишком размашистый. Скорее даже скромный. Здесь глубоко уважают хозрасчет, а потому делают упор на реконструкцию. Короче, предпочитают не строить, а перестраивать. К банковскому кредиту прибегают при двух непременных условиях. Первое: если не могут обойтись своими средствами. Второе: если смогут рассчитаться с долгами в срок и сполна.
Ну, а если и обойтись не могут, и для последующего расчета денежек не хватает?
Тогда в колхозе имени Красной Армии поступают очень оригинально: не строят.
Но это лишь первый лучик от председательской слезы. Есть и другой. Когда районные и республиканские руководители уговаривают Людмилу Петровну размахнуться на что-нибудь грандиозно-железобетонное, что-нибудь люминесцентно-алюминиевое, что-нибудь рассчитанное сразу на тысячи рогатых или десятки тысяч безрогих голов, когда обещают небывалую прыткость подрядчиков и неограниченное терпение банковских кредиторов — вот тогда Людмила Петровна, отлично зная, почем ныне фунт «незавершенки», обращается и к такому аргументу для отказа, как горький женский плач.