Три карата в одни руки (сборник фельетонов)
Шрифт:
Ну хоть эти-то проценты можно стребовать с управления? И семь поездок в Жлобин, так и не ставший родным? И ежемесячные телефонные переговоры? И зря загубленные отпуска? Должен же кто-нибудь все это возместить!
Посоветовавшись с юристами у себя в Ковдоре, Анатолий Сергеевич обратился с иском о возмещении ущерба в Жлобинский народный суд.
Суд под председательством М. Ф. Гулянкова в иске Михайловым отка…
Стоп! Об этом нельзя! Это тайна!
— Скажите, Михаил Фокович, — спросил я у Гулянкова во время командировки в Жлобин. — Правда ли, что вы были весьма строги с Михайловым?
— Да.
— А верно ли, что вы крайне любезно
— Да.
— Но ведь они — зарвавшиеся бракоделы.
— Они — милостивые бракоделы, — поправил меня т. Гулянков. — Суд отказал Михайловым. Но строители пожалели погорячившихся заказчиков, гуманно согласились на то, чтобы северяне отозвали свой иск. Стороны пошли на мировую, и отказ остался нашей общей тайной.
— А если бы не согласились?
— Тогда вступило бы в силу решение суда об отказе Михайлову в иске. А это автоматически влекло за собою судебные издержки в размере пятисот рублей. Так что эти, как вы их называете, бракоделы, считайте, подарили истцу полтысячи.
— Они семь лет пользовались его деньгами, семь лет ввергали его в расходы, семь лет водили его за нос и под конец еще облагодетельствовали?
— Да. Как человек, я сочувствовал Михайловым. Но как судья, я обязан подчиняться закону. А по закону им со строителей не положено ничего.
Глубокоуважаемые верховные судьи! Умоляю вас: опровергните этот фельетон! Напишите, что автор ни в чем не разобрался, что он все перепутал, что бракоделы и лгуны, которые (подчеркнем это!) сами не отрицают, что они бракоделы и лгуны, достойны финансовых кар, а их жертве положено веское возмещение затрат и огорчений. Пусть мне объявят выговор, пусть даже с занесением, — что это значит в сравнении с теми дивными перспективами, которые откроются перед индивидуальным жилищным строительством!
— Обойдетесь без выговора, — огорчил меня заместитель председателя Верховного суда Белорусской ССР. — Законом в таких случаях предусмотрено только возмещение убытков, но нельзя путать это с упущенной выгодой, о которой много спорят. Когда не сдали в строй цех или гостиницу — все ясно, сорван конкретный план. А какие убытки у частного лица? Ездил в Жлобин вместо ежегодного отпуска? Так это его дело, договором поездки не предусмотрены. Проценты с книжки? А если бы ом держал деньги дома… В общем, тут логический круг: у частного лица от новостройки не может быть доходов, следовательно, не может быть и их возмещения.
— Значит, Михайлову здорово повезло с милостивыми бракоделами?
Зампред развел руками. Он, правда, напомнил, что есть еще санкции за нарушение договорного срока строительства. Но тут же уточнил, что срок подачи иска — не более полугода. А строители в таких случаях немедленно прерывают договор, ссылаясь на производственные обстоятельства, и заказчик остается с копеечной компенсацией, но без долгожданного, хотя и личного жилья.
Впрочем, зачем это я употребил здесь слово «хотя»? Неужто и во мне живет подспудно отношение к личному дому, как к какой-то неизжитой отрыжке прошлого? И неужели я должен убеждать самого себя, что индивидуальные дома являются полноправной и сугубо конституционной частью общего жилого фонда страны? И напоминать себе о высоких правительственных решениях, о многомиллионных долгосрочных кредитах, о всех тех разнообразных стимулах, которыми общество разумно подвигает своих членов к решению: стройте, стройте, стройте!
Конечно, себе-то я напомню, себя уговорю, а
Что-то мы в индивидуальном строительстве, видать, упускаем, если халтурить выгодно.
На флейте водосточных труб
Мало-помалу сказка становится былью. «А вы ноктюрн сыграть смогли бы на флейте водосточных труб?» — спрашивал поэт. Отвечаю: можем! Можем ноктюрн, можем симфонию, можем «С голубого ручейка начинается река». Можем на флейте водосточных труб, можем на валторне канализационных коммуникаций, можем на гармошке теплоснабжения.
Превращение обычного жилого дома в музыкальную шкатулку достигается просто, причем само собой. Металлический сифон ванны стандартной полусидячей после трех лет эксплуатации дает течь в 22 ведра воды в сутки и одновременно издает чуть сипловатый, но все же довольно чистый звук «си-бемоль» малой октавы. Кран горячей воды с истершейся прокладкой склонен к полифонии: при струе в спичку он выдает звук «до-диез» третьей октавы, а будучи отвернутым на два с половиной оборота, не только обливает все вокруг побочными трелями, но и воспроизводит музыкальную картинку «Ночь в саванне» — и ту именно часть, где осатаневшие от жажды буйволы мчат к водопою.
К сожалению, наши композиторы не пишут произведений специально для бытовой сантехники. Представляете, как эффектно звучало бы: «Концерт для мойки со стояком»? Но не звучит. А в результате жители домов вместо полноценной эстетической продукции вынуждены довольствоваться жуткой какофонией. Впрочем, недавно, в половине девятого вечера, слитное звучание труб, раковин и унитазов в доме № 60 по улице Воровского в Симферополе весьма отчетливо напомнило два такта из «Болеро» композитора Равеля — но это, конечно, чистая случайность. А все прочее время, как пишет симферополец А. Вакуленко, «водопроводные краны в нашем доме издают такие страшные хлопки, взрывы, свистки и подвывания, будто рядом забуксовал десяток грузовиков».
Если увековечить все эти звуки музыкальным письмом, то состояние бытовой сантехники отразится в неприятных нотах. Однако цифры еще неприятнее. Ведь наряду с кранами, протекающими вопиюще, имеется немало санитарно-технических устройств, откуда течет, как говорится, тише воды.
Общеизвестно: мы потребляем 250 литров водопроводной воды в сутки на душу населения. В среднем. Литры повсюду одинаковые, а вот души разные. К примеру, ленинградская душа пьет и льет, сколько ей угодно. Кировоградская запасается водою по ночам, да и то на нижних этажах. А в какой-нибудь Малой Ивановке души участвуют в нашей игре исключительно ради статистики, так как ублажаются из колодцев.
Но в среднем — все хорошо. И даже еще более лучше. Впечатление такое, будто воды у нас — хоть залейся. Потому что 20 процентов ее идет не в борщ, не в ванну и не в бачок, а выливается прямиком из сети водопроводной в сеть канализационную. Иногда струйкой толщиной в спичку, иногда потоком шириною в спичечный коробок. Иногда течь не устраняется целый день, иногда целый месяц. А читатель С. Черенахов сообщает из Хабаровска о водопроводной колонке, из которой хлещет вот уже три года подряд.
Три года в струю!..