Три короны для Мертвой Киирис
Шрифт:
За следующим поворотом их ждал долгий и утомительный подъем по узкой винтовой лестнице внутри сырой башни. Этара нарочно подтолкнула Киирис первой и все время подъема мейритина не могла отделаться от мысли, что провожатая только и делает, что ищет предлог, как бы подтолкнуться жертву к тому самому последнему полету. И, что хуже всего, Киирис остро осознавала всю глубину своей беспомощности. Что она может сделать? Только защищаться напускной краткостью. По крайней мере, пока не раздобыла мало-мальски подходящее оружие.
«Ты можешь попытаться толкнуть ее, — зашевелилась та ипостась,
А что делать, если хочется жить? Если той, бестелесной ипостаси все равно, ведь она уже давно потеряла собственную физическую оболочку, а живому телу всего-то и нужно, что надежда?
«Давай, Киирис, это буде весело!» — продолжала подначивать безумная ипостась.
И так всю дорогу до купальни. К счастью, та, другая, терпеть не могла шумную компанию и горячую воду, и стоило Киирис окунуться в царство душистого белого, как молоко пара, бестию как ветром сдуло.
Скромная комната для купания в Керакененешла ни в какое сравнение со всем тем великолепием, которое обрушилось на Киирис вместе с приятной расслабляющей негой жара. Ей стоило громадных усилий не податься искушению сбросить рванье и окунуться в первый же наполненный горячей водой мраморный бассейн. Пришлось стиснуть зубы и идти, куда подталкивала этара, попутно не отказывая себе в удовольствии наслаждаться открывающимися видами. О, боги, да здесь одних только фонтанов и мозаик такое великое разнообразное множество, что не сосчитать по пальцам обеих рук! Что уж говорить о позолоченных умывальниках, нефритовых колоннах, вырезанных из бирюзы статуй обнаженных прелестниц, застывших в таких позах, что Киирис хотелось провалиться сквозь землюот стыда.
А еще здесь были женщины. Такое количество обнаженных женщин, что выделить какую-то одну просто не представлялось возможным. Смуглые, курчавые тариски, такие гибкие, что об их мастерстве экзотического танца ходили легенды. Белокожие и крепкие, рослые ска-ри, непревзойденные воительницы не только на поле боя, но и в постели сумевшего их покорить мужчины. Огненные ююн [9] , шустрые и ловкие, настоящие мастерицы игр языка и рта.
— Вот, принимай новенькую, Гоц’Ри.
9
Расы.
Киирис так увлекалась, что не заметила, как «тень» подтолкнула ее прямиком к здоровенному мужику. Тот охотно «распахнул объятия». Киирис стало противно от одного лишь прикосновения покрытых густыми жесткими волосами рук. А еще от него до тошноты воняло совершенно не приличествующей мужчине цветочной водой.
Гоц’Ри схватил ее за рог, потянул назад, вынуждая смотреть прямо ему в лицо. На месте одного глаза была криво заштопанная рана, кое-где покрытая засохшей слизью.
— Что ты за холера? — Он озадаченно потер оба подбородка, крякнул и одним резким движением сорвал с новенькой ее хламиду. — Ну, сиськи как у обычной бабы. Это какой же теург осчастливил и которого из наследников?
Вспоминая о том, как еще минуту назад желала избавиться от грязного тряпья, Киирис от всей души прокляла богов и их ядовитое чувство юмора. Она попыталась прикрыться, но Гоц’Ри опередил ее. Невесть откуда выудил тонкий, обернутый кожаной лентой прут — и ударил мейритину по рукам. Да так мастерски, что одним махом перетянул обе ладони.
— Я тут гляжу на все, на что пожелаю, — не без гордости заявил толстяк. — Захочу — будешь в таком виде передо мной весь день стоять. А то гляди-ка, стесняется она.
— Заморская диковинка, — не преминула ответить этара. — Император велел привести ее в порядок. Видел бы ты, как она на него набросилась — чуть не отдалась хоть в зад, хоть в перед.
Киирис зажмурилась, опустила руки, невидящим взором разглядывая вызванное ее появлением столпотворение. Девушки, толькочто занятые своими делами, собирались вокруг нее, образуя плотный круг, будто боялись, что жертва сбежит раньше, чем они насладятся травлей. И всех этих южанок, северянок и островитянок объединяло одно: каждая видела в ней соперницу. И каждая желала смерти.
— Заморская диковинка, значит?
Хрустальный и чистый, словно горный родник голос, был до омерзения холодным. Он зазвенел над головами наложниц — и те, склонив головы, расступились, пропуская в круг безупречную ослепительную красавицу-иникеру [10] .
— Новенькая, — нехотя бросил толстяк, но от Киирис не укрылась ни его внезапная покладистость, ни плохо скрываемые нотки заискивания. — Не иначе выведенная каким-то таургом химера.
Иникера вскинула бровь, посмотрела на Киирис пронзительными желтыми, как у кошки, глазами и небрежно сказала, обращаясь к «тени»:
10
Раса.
— Так ты сказала, что она собиралась отдаться моему Дэйну? И почти преуспела?
— Я бы сказала, что рогатая чуть из шкуры не вылезла, привлекая внимание императора. — Голос «тени» стал елейным.
Иникера подошла к Киирис почти вплотную, оценила ее долгим высокомерным взглядом. От этой женщины веяло опасностью, но, удивительное дело, Киирис почти не испытывала страха. Было лишь легкое недоумение из-за подобного собственнического настроения. Разве женщины в арахане не бесправные наложницы, чье существование служит лишь одной цели — ублажать трех самых сильных мужчин империи? Они все принадлежат наследникам, но ни один наследник не принадлежит ни одной из них. Какими бы изощренными любовницами ни были эти красотки, ни одна из них не могла всерьез мечтать о чем-то большем, чем неопределенное время в их постели.
— Если ты всерьез думаешь заполучить императора, то, боюсь, твое пребывание здесь будет очень коротким и болезненным. — Иникера манерно сморщила нос.
— Я собираюсь всерьез не воспринимать твои слова, — спокойно ответила Киирис.
Видеть, как красивое лицо первой императорской фаворитки исказилось от гнева, было почти таким же изысканным лакомством, как и черничное вино. И, по правде говоря, в гневе иникера была не так уж и красива. Недаром же наставница в Кераке любила говорить, что злость не красит ни одну женщину, равно как и безупречная покорность, и всепоглощающая любовь к одному единственному мужчине.