Три короны для Мертвой Киирис
Шрифт:
— У нее острый язык, — гоготнул Гоц’Ри и втиснулся между соперницами, словно слишком толстый кусок вяленого мяса между тонкими ломтями поджаренного кукурузного хлеба. — Хватит собачиться, Алура, потому что обычно шипишь ты, а нагоняй получаю я. А ты, — толстяк подтолкнул Киирис в сторону бассейнов, — ступай, пока у меня нос не отвалился.
Мейритину не пришлось просить дважды. Киирис с удовольствием отдалась в руки трех служанок.
Она не считала время, которое провела в купальнях. Знала только, что в сравнении с тем, как сестры из храма до красна растирали кожу жесткой мочалкой, головомойка от служанок были
После завершения купания, Киирис усадили на стул и привели в порядок волосы. Одна из служанок вычесывала их до тех пор, пока каждый волосок не лег к волоску, превратившись в безупречный блестящий медовый водопад. Из всей одежды Киирис выделили что-то полупрозрачное, длинное и восхитительно простое. В странной одежде мейритина чувствовала себя еще более обнаженной, чем без нее.
По окончании омовения жирный Гоц’Ри оценил ее вид и сально прищелкнул языком.
— Все равно страшилище, — заключил он с видом знатока.
Толстяк определенно собирался сказать что-то еще, но, подумав, промолчал. Лишь передал Киирис на поруки лысой этаре и поплевал вслед, будто боялся подцепить какое-то проклятие.
— Я отведу тебя на кухню, — по дороге рассказывала лысая надзирательница. — А потом тебя желает видеть Королева-мать. Очень надеюсь, она пообломает тебе рога.
Кухня оказалась просторным помещением, как сокровищницы богов, до краев наполненная соблазнительными ароматами всевозможных фруктов, выпечки и изысканных блюд. Появление Киирис заставило суетливых служанок на время отложить свои дела и во все глаза таращиться на рогатую диковинку. И в наступившей тишине звук ее громок урчащего желудка прозвучал до невозможного отвратительно. Наверное, эта тишина тянулась бы еще дольше, не разруби ее насмешливое:
— Да тебя почти не узнать, пташка. Почистила перышки?
Неизвестно, в каком углу прятался Наследник тени, но он появился словно из ниоткуда. Судя по не слишком удивленным лицам обитателей кухни, подобное было им не в диковинку.
Рунн в два счета оказался рядом, поймал Киирис за руку и, завораживая ее пристальным взглядом, медленно, осторожно поцеловал внутреннюю сторону запястья. Киирис рванула руку, но наследник держал ладонь, словно клещами.
— Можешь убираться, Сеа, — не потрудившись посмотреть на лысую «тень», приказал он. — От твоей кислой рожи у меня несварение. Твое место — за порогом. Можешь посидеть за дверью, послушать, как мы всем миром будем плести заговоры против моего коронованного братца. Уверен, Дэйн по достоинству оценит усердие своей шавки. Ведь он только и ждет, как бы найти повод избавиться от ближайшего конкурента.
Этара согнула спину в низком поклоне и, не отрывая взгляда от пола, покорно сказала:
— Император вверил рас’маа’ру моим заботам. Я должна оберегать ее до тех пор, пока на этот счет не поступит других распоряжений.
— Ты — и вдруг будешь оберегать ее жизнь и здоровье? — Рунн от души расхохотался. — От такого грубого вранья у меня ведь и зубы могут разболеться. А ты знаешь, в кого меня превращает боль.
В интонации этих слов было куда больше истины, чем в самих словах. Лысая Сеа, пробормотав что-то о своей неучтивости, вышла. Рунн развел руки, отвесил шутовской поклон, словно артист с театральных подмостков — и увлек Киирис за стол около крохотного зарешеченного окошка.
— С этими слизняками, Киирис, следует обращаться именно так: вытирать ноги, желательно прежде, как следует, потоптавшись в свинарнике. Иначе рано или поздно они посмеют думать, что стали «своими», и это дает им некоторые преимущества. Например, считать, что гнуть спину можно и не так усердно.
Пока Рунн посвящал ее в тонкости собственного мировоззрения, поварята накрыли на стол: за считанные мгновения на столешнице не осталось свободного места от блюд, тарелок и кувшинов. Киирис зажмурилась, открыла глаза, надеясь, что все это — не созданный ее голодом мираж.
— Попробуй, тебе понравится.
Рунн подковырнул вилкой кусочек мяса с кроличьей ножки, подул на него, при этом разглядывая свою молчаливую спутницу со все возрастающим любопытством. А потом перехватил мясо пальцами и протянул Киирис. Она потянулась было, чтобы взять предложенное угощение, но Наследник тени осадил ее насмешливым:
— Разве тебя не учили, что вышколенная рас’маа’ра должна принимать пищу из рук хозяина и никак иначе?
Киирис сглотнула, изо всех сил желая себе терпения. Обилие запахов сводило с ума, подстрекало затолкать в рот все и сразу — и плевать, будет ли она выглядеть недостойно.
— Меня учили, что рас’маа’ра может принадлежать лишь одному мужчине, Наследник тени, — стараясь держать ровный невозмутимый тон, ответила она. — А вы мной не владеете.
— Ба! — Рунн закинул мясо в рот, откинулся на спинку стула и, ничуть не стесняясь, закинул ноги на стол. На пол полетели тарелки, кубки, столовые приборы. Он и глазом не повел. — Общение с Дэйном сделало тебя дерзкой. Может быть, император уже заявил на тебя свои права? И как, дьявол задери, это вообще происходит? Нужно совершить какой-то ритуал? Сказать таинственную абракадабру? Поиметь тебя раньше других, в конце концов?
Киирис все-таки не выдержала, украдкой схватила ломтик ветчины и с наслаждением откусила сразу большой кусок. От вкуса мяса, приправленного смесью душистых трав и перцев, захотелось счастливо улыбаться. Как же давно она не ела ничего в свое удовольствие! Жрицы в храме так и вовсе не давали ей мяса, опасаясь — и не беспочвенно — что это будет дурно влиять на ту ее ипостась, что всегда ищет повод пустить кому-то кровь.
Но здесь, похоже, не все столь глубоко понимают, с кем имеют дело, и Киирис лучше бы откусила себе язык, чем раскрыла хоть малую толику всех своих тайн. Ведь именно с их помощью она сделает то, что должна, а потом, если посчастливится, сбежит. На последнее, впрочем, особой надежды нет. Потому что голоса из Потока говорили — это с самого начала была дорога в один конец.
— Мной может владеть тот, кто купил, — стараясь подавить нотки грусти, произнесла Киирис. Этому мужчине нет дело до ее боли, он видит лишь красивое тело, которым страстно желает владеть. И чем дальше — тем сильнее будет становиться жажда обладания.
— Что ж, в таком случае ты принадлежишь Королеве-матери! — Рунн от души расхохотался. — Она купила тебя за кровь и грабеж. Этой монеты у нее предостаточно, и она никогда не скупится.
— Я рада, Наследник тени, что смогла удовлетворить ваше любопытство. Могу ли я надеяться, что вы в качестве жеста вашей доброй воли удовлетворите и мое любопытство?