Три короны для Мертвой Киирис
Шрифт:
— Ты не смеешь удерживать их силой. — Киирис поднялась, стряхнула с колен куски влажной алой грязи. — Ты — всего лишь Поток, а не бог на земле. Не тебе решать, как совершится мщение и каким оно будет. Не тебе решать, когда и кого отпустить.
На этот раз Кровожадная сдержалась. Как будто знала, что время вспыхнуть со всей силой еще не пришло, и потому замерла, чтобы копить силы дальше.
— Ты не можешь сопротивляться неизбежному, — с поддельным сочувствием сказал Поток изувеченным ртом Кровожадной. Киирис был удивлена, что от низкого гула этого голоса ее череп не раскололся на части. — И раз уж ты решила
Они обе исчезли, а Киирис, повинуясь инстинкту, выудила из костяной насыпи невесть откуда взявшуюся тряпичную куклу. Странно, что она сохранилась такой почти чистой и не тронутой огнем. Возможно, игрушка и лежала здесь все это время лишь для того, чтобы однажды перекочевать в руки последней и недостойной дочери своего богоподобного народа.
— Ты нашла мир в своей душе, Киирис? — спросил Дэйн, когда мейритина вернулась к нему.
— Да, мой император, — рассматривая его удивительные темные глаза, призналась она. — Спасибо, что привез меня сюда. Мне следовало прежде попросить прощения у предков.
— Прежде, чем что?
— Чем позволить всему, что мне дорого, стать пеплом.
Он даже не пытался скрывать, что ждал иного ответа, но ограничился лишь многозначительным взглядом. Потом усадил Киирис на спину своего коня и приказал гвардейцам ехать вперед. Киирис прижалась к его груди, чувствуя, как за одеждой глухо и сильно бьется его сердце.
— Сколько у нас осталось времени, мой император? — спросила мейритина, когда стало ясно, что они возвращаются в замок.
— Мое войско выступает на рассвете. Три армии касхаров встретят нас на пути. У проклятого Вриада не будет шанса противиться армии, которая втрое превышает его. Если он не совсем свихнувшийся идиот, то собственноручно вручит мне знамя и ключи от столицы.
— После того, как твои гонцы вручили ему голову дочери?
— Голова его дочери — это всего лишь голова его дочери. Он может спасти всех — ну, почти всех — если не будет ставить свои интересы выше благополучия своего народа. Возможно, тебе тяжело в это поверить, но я всегда даю шанс сдаться и редко, когда от этого страдает простой народ. В конечном счете, со временем эта стратегия начала приносить полезные всходы.
Киирис об этих всходах была наслышана еще от Рунна. Как Наследник тени ни ненавидел брата, он мог часами говорить о его военном гении и о том, что Нэтрезская империя становится сильнее с каждым днем именно благодаря Дэйну. Киирис множество раз слышала от Рунна признания в желании сесть на трон, но вряд ли он был готов сделать это на самом деле. Просто болтал то, что, по его мнению, досаждало старшему брату.
— Ты должен быть острожен.
— При такой расстановке сил, мое рогатое проклятье, моей жизни ничего не угрожает.
Киирис вспомнила образы, где видела его окровавленным и едва живым — и дернулась, словно от крепкой оплеухи. Вспомнила и Рунна, с прижатым к ее горлу ножом, и сбивчиво бормочущем прощения. Все это было неспроста, и всем этому было суждено сбыться. Но, возможно, если она сделает шаг первой, то сможет обогнать судьбу. И спасет их всех, даже если ради этого придется пожертвовать собственной жизнью.
Глава двадцать третья
Киирис
С другой стороны — именно сегодня ей как никогда сильно хотелось побыть одной. Закрыться от мира, заткнуть уши и до самого рассвета шептать молитвы, наивно надеясь, что они спасут ее от себя самой. Глупая и бессмысленная попытка спрятать голову в песок.
Щенок фира резко бежал впереди нее, не упуская случая облаять каждого встреченного гвардейца, как будто всерьез считал, что даже не став взрослым сильным зверем, он все равно в состоянии защитить хозяйку. Когда за одним из поворотов она нос к носу столкнулась с Раслером, ощущение было таким, будто на нее налетел призрак.
— Киирис. — Наследник костей окинул взглядом парочку гвардейцев, которых Дэйн выделил из своей личной охраны, чтобы присматривать за ней. — Нам нужно поговорить.
— Если не возражаешь, и разговор может подождать до утра…
— Не может, Кровь богов, — с сожалением в голосе, перебил он. — И этот разговор должен быть приватным.
Она пожала плечами. Приватным, так приватным. Спорить с этим упрямцем не было ни желания, ни моральных сил.
До комнаты он провел ее, придерживая за локоть, будто какую-то пленницу. Киирис не сопротивлялась: Раслер был последним человеком в замке, кого она заподозрила бы в желании причинить ей вред. Даже если при этом он же оставался и самым безумным из всех.
— Что у тебя за дело? — Она позволила Корте снять с нее сапоги и заняться волосами. Поездка верхом привела с таким трудом сооруженную прическу в нагромождение растрепанных локонов, с которыми не справлялись даже многочисленные шпильки. — Я не хотела бы говорить о прошлом, если речь пойдет об этом.
Раслер молча и задумчиво следил за движениями рабыни, всем видом давая понять, что когда говорил о приватном разговоре, это означало и отсутствие рабыни тоже.
— Может скажешь, в чем все-таки дело? — Пришлось отправить Корту на кухню, чтобы, наконец, разговорить подозрительно таинственного молчуна. — Если речь снова пойдет о мести, то, извини, но это без меня.
Взгляд Раслера стал удивленным, потом — непонимающим. А следом в его фиолетовых глазах вспыхнуло раздражение. Было видно, что Наследнику костей стоит больших усилий держать свою теургию на коротком поводке.
— Я думал, мы здесь заодно, — сказал он, подавив вспышку гнева. — То есть, мне казалось, что я показал достаточно, чтобы ты поняла всю глубину происходящего. В том, что должно свершиться, нет ничего, на что бы могли повлиять ты и я. Судьба привела тебя ко мне, Кровь богов.
— И имя той судьбе — королева-мать.