Три лилии Бурбонов
Шрифт:
– Королева, - писал Карл II Минетте об их матери, - надеюсь, сообщила Вам, что она довольна своим пребыванием здесь. Я уверен, что сделал всё, что в моих силах…
– Я полностью довольна своим сыном, - в свой черёд, сообщила в ноябре Генриетта Мария сестре, - и я думаю, что Бог желает снова подарить мне немного счастья в этом мире в лоне своей семьи, которая делает всё возможное, чтобы дать мне его.
Однако если летом жить в Лондоне было неплохо, то ноябрьскими днями, когда окрестности Датского дома обволакивал белый туман, мысли Генриетты Марии невольно обращались к её замку Коломб. Тем не менее, её второе Рождество в Англии принесло ей большую радость. 26 декабря Карл II объявил о своём намерении отменить все законы, направленные против католиков, о чем его мать с
– Некоторые люди, признавшиеся в заговоре против особы короля, были повешены, что сделает других людей, которые, возможно, разделяют их чувства, более лояльными.
В конце декабря выпал снег, а за ним последовал мороз. В Сент-Джеймском парке устроили катание на коньках, а в Уайтхолле – великолепный приём российских послов, который почтила своим присутствием и королева-мать. Московиты вручили Карлу II письмо от царя и богатые подарки, в том числе, меха, ястребов, ковры, скатерти. Пепсис, наблюдавший за приёмом с галереи, хорошо разглядел маленькие фигурки двух королев и бастарда Карла II в сопровождении маленькой герцогини Баклю, на которой он должен был жениться.
Однако весна не принесла Генриетте Марии ничего хорошего. Во-первых, она подхватила бронхит. А в апреле 1663 года Карл II под давлением общественного мнения был вынужден издать указ, предписывающий всем католическим священинкам и иезуитам, за исключением тех, кому это было разрешено по брачным контрактам двух королев, покинуть Англию. За церковные должности при дворе Генриетты Марии некоторое время шла борьба между ораторианцами, которых поддерживали Сент-Олбанс и Монтегю, и капуцинами, ранее управлявшими её часовней. Победили последние.
Когда английский двор отправился в путешествие на запад, королева-мать доехала только до Ричмонда и осенью вернулась в Лондон. Тем временем молодая королева провела последние дни лета в Уэльсе в надежде родить наследника, но всё было напрасно. В октябре Екатерина заболела и в течение четырёх дней бредила о детях: ей казалось, что она родила сына, дочь и тройняшек. Придя в себя, она первым делом спросила:
– Как поживают дети?
Генриетта Мария, стараясь приободрить невестку, рассказывала ей о собственных родах, но, кажется, той становилось только хуже от этих рассказов. Придворные считали, что когда королева умрёт, Карл II женится на своей новой фаворитке Фрэнсис Терезе Стюарт, по прозвищу «красавица Стюарт», заставлявшей его строить карточные домики и играть с ней в жмурки. Однако Хайд выступил против этого его «безрассудного поступка», чем воспользовался Джермин, попытавшийся отстранить от власти своего политического противника. Тем не менее, Карл II искренне раскаялся, когда решил, что его жене недолго осталось жить, и, когда она выздоровела, передумал разводиться. Наоборот, он устроил в честь жены маленький бал в её апартаментах и попросил Минетту прислать ей несколько религиозных гравюр, чтобы она могла хранить их в своём молитвеннике. Таким образом, Хайд сохранил своё положение. Однако спустя четыре года его обвинили в неудачах катастрофической англо-голландской войны, лишили поста канцлера и изгнали из страны под угрозой объявления государственным преступником.
У Генриетты Марии появилось свободное время, чтобы, наконец, написать письмо в Турин. Она с негодованием отвергла дошедшую до Кристины весть, что её младшая сестра собирается ехать на воды в Бурбонне. Наоборот, королева-мать чувствовала себя совсем неплохо в отличие от вдовствующей герцогини Савойской, которая скончалась от болезни 27 декабря 1663 года. Таким образом, Генриетта Мария теперь была единственным оставшимся в живых законным ребёнком Генриха IV.
Она всегда помнила о своём происхождении и своей родине, хотя старалась избегать ошибок, которые совершила в бытность свою королевой Англии. О чём свидетельствует следующий случай, связанный с её французскими придворными: графом де Шапелем, сыном её бывшей няни, и его супругой госпожой де Файнс, предпочитающей называться своей девичьей фамилией ввиду явного мезальянса, который она совершила, выйдя замуж по сердечной склонности. Став фрейлиной Генриетты Марии ещё в Париже, Файнс, обладающая острым языком и высокомерным нравом, нажила себе врага в лице Анны Австрийской, и, вероятно, была рада сопровождать свою госпожу в Англию. Её муж получил пост одного из офицеров охраны Дома королевы, капитаном которой был граф Сент-Олбанс. Именно между последним и Шапелем произошла ссора в приёмной кролевы-матери, когда француз отказался подчиниться фавориту Генриетты Марии. В ответ Джермин заявил:
– Если бы меня не сдерживало уважение к королеве, я бы проткнул Вас насквозь!
Возмущённый Шапель положил руку на эфес шпаги, но присутствующие бросились между спорщиками, чтобы разнять их. Узнав об этом, королева-мать приказала Шапелю принести извинения его начальнику. Но в этот момент на сцене появилась госпожа де Файнс, которая вне себя от гнева напомнила ей о заслугах своего мужа. И, не удовольствовавшись этим, прибавила:
– Вы должны помнить, что обязаны его матери жизньью!
Вероятно, слова этой дамы, обычно с пренебрежением оносившейся к родне Шапеля, показались Генриетте Марии забавными, так как, вместо того, чтобы рассердиться, она рассмеялась. И, хотя её смех ещё больше разозлил разгневанную фурию, дело закончилось без серьёзных последствий для супругов. Карл II доложил своей сестре, что Шапель был «настолько неправ, насколько человек может быть неправым по отношению к своему вышестоящему офицеру». Но даже если этим начальником был Сент-Олбанс, Генриетта Мария готова была простить оскорбление.
– Чрезвычайная доброта королевы, - как сообщал французский посланник де Коменж, - заставила всех хранить молчание о том, что произошло.
И только после того, как его мать покинула Англию, Карл II, в глубине души также не любивший французов, как Людовик ХIV – англичан, выслал Файнс. Со своей стороны Генриетта Мария делала всё возможное, чтобы способствовать взаимопониманию между двумя королевствами.
– У меня была аудиенция у королевы-матери, - писал всё тот же Коменж сразу после прибытия в Англию, - которая, желая угодить королю (Людовику), приказала, чтобы моим каретам разрешили въехать во двор; и я должен признать, что все офицеры приняли меня с таким почётом и с таким выражением удовлетворения, что к этому ничего нельзя было добавить.
Однако Кларендон и другие обошлись на банкете у лорд-мэра с французскими послами не столь вежливо, из-за чего Сент-Олбансу и Монтегю пришлось отправиться в посольство, дабы решить дело миром. Хотя когда одна нация настроена против другой, трудно избежать столкновения. Позже де Коменж приводит абсурдный пример, что когда он подарил Генриетте Марии коляску, присланную французским королём, полгорода сбежались посмотреть на неё, говоря, что это дань, уплаченная Англии, и, чтобы скрыть это, он преподнёс её королеве-матери. Тем не менее, Карлу II очень нужен был союз с Людовиком ХIV ввиду намечавшейся войны с Голландии, поэтому он вёл оживлённую переписку со своей сестрой в надежде на её посредничество. По-прежнему не доверяя матери, король не стал посвящать её в эту интригу, и граф Сент-Олбанс, что-то заподозрив, старался выжать, что можно, из французского посла. Подсмеивасяь над тучным мажордомом матери, Карл II писал Минетте, что того можно было бы легко узнать во время любого маскарада:
– Я думаю, стоило бы посмотреть на милорда Сент-Олбанса по такому случаю.
Летом 1664 года, когда в Лондоне стояла ужасная жара, король обедал у матери в Датском доме, где и узнал о том, что герцогиня Орлеанская 16 июля родила сына. Услышав мнение сестры, что ребёнок похож на него, Карл II пришёл в ужас:
– Потому что я никогда не считал себя красивым…
В октябре Генриетта Мария устроила пир для всей королевской семьи в честь окончания строительства своей новой галереи. А затем наступила такая стужа, что королева-мать, составив завещание, твёрдо решила: следующее Рождество она проведёт во Франции. Генриетта Мария похудела и у неё появился чахоточный кашель. Единственно, что удерживало её в Англии, это часовня, которую могли закрыть после её отъезда. Когда она обратилась по этому поводу к сыну, тот ответил сдержанно: