Три мудреца в одном тазу
Шрифт:
Им-ма непроизвольно завопил — не столько от боли, сколько от неожиданности. Он выдернул руку из клетки вместе с повисшим на пальце хомяком и затряс ей из стороны в сторону — Рикардо висел на пальце, как бульдог.
— Ар!.. Ар!.. Ар!.. Ар!.. — отрывисто закричал палач — проклятый грызун превратил подушечку указательного пальца в кровавые лохмотья.
Стражники взирали на это совершенно безучастно. Только перекинули копья с плеча на плечо.
Им-ма пошатнулся и наступил на руку Оле. Та немедленно проснулась и завизжала от боли. Ее визг только еще больше разозлил ката — он с силой саданул
— Хоммар у ли-зи аста чу!!! — взревел Им-ма, глядя на изуродованный палец. От боли и гнева он совершенно забыл юберийский и перешел на родной эспелдо. — Лук-та [77] !!!
Оля расширившимися глазами уставилась на капающего кровью палача и нож в его руке. Конечно, она понятия не имела, как оказалась в этой камере и что это за человек. Но одного взгляда на Рикардо хватило, чтобы среагировать.
— Дядя Гена!!! — завизжала она, тряся спящего телохранителя. — Дядя Гена!!!
77
Нецензурная брань.
Им-ма криво усмехнулся, замахиваясь на девочку, но в следующий миг его словно снесло черным смерчем. Пробудившийся спецназовец оказался еще опаснее Рикардо — он в одну секунду перешел из лежачего состояния в стоячее и лупящее кулаками. Два коротких хука в ухмыляющуюся черную рожу, удар ногой в живот, резкий хлопок по ушам, а потом Гена поднял Им-ма за грудки и с силой саданул головой об стену. На пол потекла кровь.
Вот в этом месте стражники наконец-то вмешались. Все четверо подняли копья и набросились на Гену. Тот еще раз пнул поверженного палача и начал отбиваться от новых нападающих. Одному он расквасил нос, другому подбил глаз, третьему повредил кадык, но в конце концов его все-таки одолели, повалили и начали избивать древками копий. Гена хрипел, силясь подняться, но совладать с четырьмя здоровыми вооруженными мужиками все же не удалось. Ему вновь сломали только-только начавшие срастаться ребра и здорово отбили все внутренности.
Только убедившись, что пленник не подает признаков жизни, стражники оставили его в покое. Один из них все-таки проверил сердцебиение — приказа убивать у них не было.
— Живой, — сумрачно сообщил он. — А чего теперь?
— Хы-ы-ы-ы… — задумался другой. — А правда — чего теперь-то?
— Может это… убить их?
Стражники почесали в затылках и посмотрели на бездыханного Им-ма. Они не знали, зачем кат привел их сюда — убить пленников, освободить или, может, подвесить на крепостной стене. И совсем не собирались проявлять инициативу — любая инициатива в Юберии подавляется очень жестоко. Владелец думает за всех, Наместники помогают передавать его волю, все остальные — сидеть тихо и работать.
— Давай вытащим его, а этих опять запрем, — наконец предложил самый умный. — Пусть Им-ма сам решает, когда очнется.
— А он очнется? Может, его… ну, это…
Стражники всерьез задумались над такой соблазнительной возможностью. Им-ма пользовался в Наранно не большей любовью, чем его хозяин.
Тем не менее, они все же не решились сотворить такое вопиющее преступление — никому не хотелось оказаться в пыточных подвалах. Ругаясь и проклиная морских змеелюдей (в Юберии привыкли все беды сваливать именно на них), стражники выволокли Им-ма наружу.
Перепуганная Оля дождалась, пока дверь захлопнется, и тут же одной рукой схватила полумертвого Рикардо, а другой затормошила избитого Гену.
— Дядя Гена!.. — всхлипнула она. — Дядя Гена, ты живой?…
Гена ничего не ответил. С тех пор, как он оказался на Эйкре, его уже второй раз приводили в состояние полной недееспособности. Губы Оли предательски задрожали. Она со страхом прислушалась к творящемуся за дверью и прижала к груди окровавленного хомячка.
— Дядя Гена… — еще раз позвала она.
Ей никто не ответил.
Глава 32
Мужчины любят женщин, женщины любят детей, дети любят хомячков, а хомячки никого не любят.
Чарльз Дарвин
Покинув камеру, стражники унесли с собой факелы. Слабый свет пробивался только из окошечка на двери — коридоры Таалуйны освещались медными светильниками в виде небольших чайничков. И в этом слабом свете Оля наконец-то разглядела, что они с Геной и Рикардо в камере не одни. То, что она до этого принимала за кучу мусора, слабо шевельнулось и оказалось волшебником Каспаром.
Впрочем, вины Оли в этой ошибке не было — спящего Каспара часто принимали за небольшой стог сена.
— Дядя Каспар! — завопила она, с силой тяня его за бороду. — Дядя Каспар!
— А? Что? Я не сплю, не сплю! — привычно отозвался Каспар. — Почему вы все время меня дергаете?! О, здравствуй, девочка. Ты моя дочь?
— Нет! — возмущенно отреклась от такого «папы» Оля.
— Странно, а как похожа… — задумался Каспар.
— Ничего подобного! — еще больше возмутилась Оля. — Вовсе не похожа!
— Точно? — все еще сомневался волшебник. — А то в прошлый раз я проснулся, а рядом сидит какая-то девчонка, говорит, что дочь. Но я же знаю — обманывает, моей дочери всего-то два года было, а той не меньше десяти… Ох, опять я не выспался… а где те двое, которые все время крутятся поблизости? Что-то мне без них уже скучно… хррр-пс-пс-пс…
— Дядя Каспар, не спи!!! — затрясла его Оля. — Вставай!
Каспар недоуменно моргнул, поднимаясь на ноги. При этом наступил на бороду и чуть не упал.
Престарелый волшебник долго и сосредоточенно ковырял в ухе, а потом вдумчиво изучал извлеченную оттуда серу. Когда же он потянулся к другому уху, Оля поняла, что это может затянуться надолго.
— Дядя Каспар! — строго нахмурилась она. — Смотри, что они с Рикардо сделали!
Каспар прищурился, безуспешно пытаясь разглядеть в этом тусклом свете то, что ему сунули под нос. Наконец он сообразил, что перед ним нечто живое… теоретически живое. Белый хомячок уже не дышал.
— И с Геной! — добавила Оля, указывая на избитого телохранителя. — Вылечи их прям щас, а то я папе скажу!