Три мушкетера(изд.1977)
Шрифт:
Д’Артаньян, по законам дуэли того времени, имел право помочь кому-нибудь, между тем как он высматривал, кто из его товарищей имел нужду в его помощи, он встретил взгляд Атоса. Этот взгляд был в высшей степени красноречив. Атос скорее бы умер, чем стал бы звать на помощь, но он мог смотреть и взглядом просить опоры. Д’Артаньян угадал его мысль, сделав ужасный скачек и нападая с боку на Кагюзака, закричал:
– Ко мне, господин гвардеец, или я вас убью!
Кагюзак обернулся; это было во время. Атос, которого поддерживала только чрезвычайная храбрость, упал на одно колено.
– Послушайте, кричал он д’Артаньяну, –
– Так, так, хорошо!
Это восклицание вырвалось у Атоса при виде шпаги Кагюзака, отлетевшей за двадцать шагов. Д’Артаньян и Кагюзак бросились вдруг, один чтобы снова схватить шпагу, другой чтоб овладеть ею; но д’Артаньян был ловчее, он успел опередить и наступил на нее ногой.
Кагюзак побежал к тому из гвардейцев, которого убил Арамис, взял его шпагу и хотел возвратиться к д’Артаньяну; но по дороге он встретил Атоса, который во время минутного отдыха, доставленного ему д’Артаньяном, перевел дух, и опасаясь, чтобы д’Артаньян не убил его противника, хотел начать бой.
Д’Артаньян понял, что помешать Атосу значило оскорбить его. Действительно, спустя несколько секунд, Кагюзак упал, пораженный шпагой в горло.
В туже минуту Арамис, упирая шпагу в грудь опрокинутого противника, заставлял его просить о пощаде.
Оставались Портос и Бикара. Портос делал разные хвастовские выходки, спрашивая Бикара, который час, и поздравлял его с ротой, полученной его братом в Наваррском полку; но, насмехаясь, он ничего не выигрывал. Бикара был из тех железных людей, которые падают только мертвые.
Между тем пора было кончить: караул мог придти и забрать всех сражавшихся, раненых и не раненых, королевских или кардинальских. Атос, Арамис и д’Артаньян окружили Бикара и убеждали его сдаться. Хотя один против всех, и раненный в бедро, Бикара не отступал; но Жюссак, приподнявшись на локоть, кричал ему, чтоб он сдался. Бикара был Гасконец как и д’Артаньян; он притворился, что не слышит, и продолжал смеяться, потом, уловя время, чтоб указать концом шпаги место на земле, он сказал:
– Здесь умрет Бикара.
– Но их четверо против тебя; перестань, я тебе приказываю.
– А! если ты приказываешь, это другое дело, сказал Бикара: – так как ты мой бригадир, то я должен повиноваться.
И, сделав скачок назад, он сломал шпагу о колено, чтобы не отдать её, бросил обломки через стену монастыря и, скрестив руки, начал насвистывать кардинальскую песню.
Храбрость всегда уважается, даже в неприятеле. Мушкетеры сделали Бикару приветствие шпагами и вложили их в ножны. Д’Артаньян сделал то же, потом с помощью Бикара, который один оставался на ногах, отнес на паперть монастыря Жюссака, Кагюзака и того из противников Арамиса, который был только ранен. Четвертый, как мы уже сказали, был убит. Потом они позвонили в колокол и, унеся 4 шпаги из пяти, направились, упоенные радостью к дому де-Тревиля.
Они шли, взявшись за руки, во всю ширину улицы и забирая всех встречавшихся мушкетеров, так что наконец это превратилось в торжественное шествие.
Д’Артаньян был в восторге; он шел между Атосом и Портосом, нежно обнимая их.
– Если я еще не мушкетер, сказал он новым друзьям своим, входя в ворота дома де-Тревиля, – по крайней мере я уже принят учеником, не так ли?
VI. Король Людовик XIII
Происшествие это наделало много шуму: де-Тревиль громко бранил своих мушкетеров, а потихоньку поздравлял их, но так как нужно было, не теряя времени, предупредить короля, то де-Тревиль поспешил в Лувр. Но было уже поздно. Кардинал был у короля, и де-Тревилю сказали, что король занимается, и не может принять его в эту минуту. Вечером де-Тревиль пришел к королю во время игры. Король выигрывал и был в отличном расположении духа, потому что его величество был очень скуп, поэтому как только увидел де-Тревиля, он сказал.
– Подите сюда, г. капитан, подите, я вас побраню; знаете ли, что кардинал жаловался мне на ваших мушкетеров, и с таким волнением, что он оттого сегодня вечером заболел. Но ваши мушкетеры – это черти, их надо перевешать.
– Нет, государь, отвечал де-Тревиль, заметивший с первого взгляда какой оборот приняло дело: – нет, напротив, они добрые люди, тихи как ягнята, ручаюсь, что у них только одно желание, чтобы шпаги их вынимались из ножен только для службы вашего величества. Но что же делать, гвардейцы кардинала беспрестанно ищут ссоры с ними и, для чести своего полка, бедняжки принуждены защищаться.
– Послушайте, де-Тревиль, сказал король, – послушайте, можно подумать, что он говорит о каких-нибудь монахах. Право, любезный капитан, мне хочется отнять у вас должность и отдать ее госпоже де-Шемро, которой я обещал аббатство. Но не думайте, чтобы я поверил вам на слово. Меня называют Людовиком справедливым, и я сейчас докажу это.
– Вполне полагаясь на вашу справедливость, государь, я буду терпеливо и спокойно ожидать приказаний вашего величества.
– Я не долго заставлю вас ждать, сказал король.
Действительно, счастье переменилось, король начинал проигрывать и потому ему очень хотелось найти предлог оставить игру.
Спустя несколько минут король встал и, положив в карман лежавшие перед ним деньги, которых большая часть была им выиграна, сказал:
– Ла-Виевиль, займите мое место, мне нужно поговорить с де-Тревилем о важном деле. Да так как передо мной лежало 80 луидоров, то положите и вы эту сумму, чтобы проигравшие не могли жаловаться. Справедливость прежде всего.
Потом он пошел с де-Тревилем к амбразуре окна.
– Итак, продолжал он, – вы говорите, что гвардейцы кардинала сами искали ссоры с мушкетерами.
– Да, государь, как обыкновенно.
– А расскажите, как это случилось, потому что вы знаете, капитан, что судья должен выслушивать обе стороны.
– Очень просто и естественно: трое из моих лучших солдат, имена которых известны вашему величеству, и преданность которых не раз была вами оценена, потому что они выше всего на свете ставят службу своему королю, это я могу сказать утвердительно; так трое из моих солдат, говорю я, Атос, Портос и Арамис с одним молодым Гасконцем, которого я рекомендовал им, в то самое утро сговорились отправиться на прогулку, кажется в Сен-Жермен. Они собрались, как было условлено, у монастыря Кармелиток, но гг. Жюссак, Кагюзак, Бикара и еще двое гвардейцев, придя туда такой большой компанией, вероятно, не без дурного намерения, противного указам, все расстроили.