Три напрасных года
Шрифт:
— Ваше благородие госпожа Победа
Значит, моя песенка до конца не спета
Перестаньте, черти, клясться на крови
Не везёт нам в службе, повезёт в любви.
После этого инцидента в 69-м погранотряде родился тост: «За стариков!» Выпьем за стариков, которые всё знают и умеют. За стариков, которые плохому не учат и за всё в ответе. За стариков, которыми мы все когда-нибудь — Бог даст — станем!
А случай такой. На Новокачалинской заставе машина с прожектором была. Зимой выгоняли её на лёд и шарили лучом по торосным просторам Ханки, отпугивая нарушителей. Летом и в межсезонье подгоняли к линии прибоя и серебрили воду всполохами света. Всё с той же целью — границу уберечь. Расчёт не велик — три бойца: водитель, дизелист и оператор прожектора. Два последних были старослужащие, а шоферил черпачок. Ясно, как они служили — молодой прожектор крутит, а деды в кабине греются. В ту ночь черпак пошёл на бунт: пока старики технику готовили, закрылся в кабине, и ни в какую. Смотрят погранцы: идёт группа с той стороны. Стучат в кабину.
— Тревога! Нарушители! Отдай, сволочь, автоматы!
Но сволочь на уловки не клюнула, двери не открыла, автоматов не дала. Побежали старики на заставу. Молодой думает — хитрят. А потом глядь — за стеклом морды жёлтые, глаза узкие. Эти уговаривать не стали: пришили молодца, и дальше пошли.
Что была за группа, с какой целью прорвалась из-за кордона, почему начала рейд в погранзоне с убийства незадачливого водилы для меня осталось неизвестным. Но не суть важно. Слушайте дальше.
Поднятая по тревоге опергруппа заставы организовала преследование. Настигла нарушителей, навязала бой, но вынуждена была отложить попытку захватить или блокировать. Противник оказался многочисленным, хорошо вооружённым и обученным. Утром к месту боя подтянулась мангруппа отряда — врага и след простыл. Потом отыскался — началось преследование. Из Уссурийска на вертолётах прибыло подразделение спецвойск КГБ. Комитетчики с воздуха обнаружили группу нарушителей, высадились, окружили. Был страшный бой, большие потери, и всё же нескольким хунвейбинам удалось просочиться сквозь кольцо окружения. Территория поиска расширилась….
В базу с границы вызвали первое звено. Командиры уехали в отряд на совещание. Потом за мной прислали дежурный УАЗик.
— Агапов, к начальнику отряда, срочно!
Ну, срочно, так срочно. Мне переодеваться не надо — повседневно в парадке хожу. Прыгнул в кресло рядом с водителем — поехали.
В кабинете полковника Конова кроме офицеров-пограничников все сундуки и Переверзев. На моё: «Разрешите?», хозяин кивнул — проходи, садись — и продолжил:
— …. таким образом, задача группы взять под наблюдение западное побережье Ханки. Очень высока вероятность попытки уйти с нашей территории по воде на подручном плавсредстве. В тайге у них сейчас земля горит под ногами ….
Полковник доводил командованию группы задачу, а указка в его руках будто рапира, нет, будто рыцарский меч, рассекала воздух, уничтожая невидимых врагов. Потом вдруг опустилась на моё плечо.
— …. Командиром ПСКа-69 пойдёт мичман Белов. Помощником командира старшина… как вас? Так вот, главный старшина, по возвращении перешейте лычки вдоль погон. Ходатайство о присвоении очередного звания я немедленно прикажу отправить в бригаду.
Стой! Стой! Стой! А как же дембель? Приказ со дня на день. Крохалёв обещал….
Но разве откажешься? Я ещё в форме. Обстановка обязывает…
— Есть, — сказал.
На пирсе экипажи выстроились в шеренгу. Переверзев довёл поставленную начпогранотряда задачу, вручил конверты с предписаниями и скомандовал:
— К бою!
Мичманы продублировали:
— Катер к бою и походу приготовить!
Моряки разбежались по боевым постам. Белов козырял на мостике, принимая доклады командиров БП. Я держал штурвал в руках, дожидаясь полной готовности. У меня чесалось плечо, и ныло сердце. Последнее из-за первого. Указка Конова, будто меч короля, посвятила в рыцари — читай — в офицеры. Я из-за этого на сундуков посматривал свысока, а на Переверзева снисходительно. Может, зря домой тороплюсь: пограничный флот — моё призвание. Будет ныть с тоски и разорвётся в клочья сердце на гражданке.
Отдав концы, мы встали в кильватерный строй вслед за ПСКа-68. За нами катера первого звена. Герасименко будет стеречь ворога на участке от границы до мыса Белоглинянный. Мы — от Белоглинянного до Безымянного. По сути, вся Платоновская бухта под нашим наблюдением. Южнее бдит первое звено. Об этом гласили письменные предписания. И ещё там обозначены условные коды, пороли, позывные. Охота началась!
Моё место в кубрике занял Витька Кутепов, я перебрался в каюту. У Вадима связка ключей от оружейки и Беспаловских «секретеров» — он немедленно приступил к ревизии.
— Вадим, корабельный журнал будешь сам вести?
Белов плечами пожал.
— Тогда пойду, сделаю запись о проложенном курсе.
Поднялся в ходовую рубку, вычислил курс, отметил точку якорной стоянки — как раз в центре прямой, соединяющей оба мыса. Записал в корабельный журнал.
Хорошо, чёрт возьми, быть командиром! Даже помощником быть хорошо. Ясно и понятно, что командовать парадом буду я. Белов — это так, для представительства, для дисциплины у экипажа. Семь гавриков на борту готовы исполнить любой мой приказ. Эй вы, китайские хунвейбины, где прячетесь? Выходи — сразимся! Я вас из «рогатки» угощу парой-тройкой очередей. Ей бо, мало не покажется….
Ревизируя Беспаловское имущество, Вадим обнаружил спирт в бутылке с винтовой пробкой.
— Отметим вступление в должность? По-маленькой…
А почему не отметить? После ужина — мы уже стояли на якоре в предписываемой точке — прихватил в каюту полбуханки чёрного хлеба и две банки тушёнки. Вадим ловко вскрыл их штык-ножом — сказалась армейская выучка.
— Вздрогнем?
Вздрогнули. А ветер крепчал. Противный, северо-восточный ветер, от которого нет спасения даже в базе.
— Тебя не укачивает? — посочувствовал Вадиму.
Нет, его не укачивало. Можно ещё принять. И мы приняли. Белов захмелел, пустился в пространные разговоры о не сложившейся карьере и, как следствие, семейной жизни. Я пару раз поднимался на палубу, заглядывал на боевые посты:
— Бдеть, не спать!
Потом подумал, мой датый вид расхолаживает моряков, и не стал надоедать. Только за тушенкой сходил в провизионку, а хлеба ещё оставалось.
Захмелел я, и начал плакаться, что не решил окончательно — уйти на гражданку или остаться.
— Конечно, оставайся! — убеждал Вадим. — Если б у меня всё так получалось, ни минуты не думал….
К полуночи приговорили Беспаловский спирт. Показалось мало. Я заметил запасную компасную картушку в сейфе.
— Нацедим кружечку? — убеждал Вадима. — Да брось, что случится? Думаешь, на мостике спирт в компасе? Давно уже электролит. До меня ещё вылакали — Никишка с компанией.
— Полкружки и спать, — согласился Белов.
Светка приснилась Рожкова. Странно, никогда с ней не был в постели, а тут…. Я у стены лежал, она с краю.