Три незваных мертвеца на диване

Арбузова Татьяна

На крыльцо вышла Ирина:

– Идите кто-нибудь, следователь ждет. Я отстрелялась.

Мы все с любопытством обернулись к ней.

– Ну как? Что спрашивал?– не удержалась я, открыв, наконец, глаза.– Что ты рассказала?

– Все нормально. Ничего лишнего,– поморщившись, махнула Ирина рукой и пошла в сторону туалета.

«Переволновалась»,– сделала я вывод, проводив ее взглядом и покачав головой.

– Я пойду,– вызвалась Марина, решительно поднявшись с лавочки.– Может пока я там, эти уедут. И я не увижу, как они окончательно развалят дом.

Марина ушла, мы остались опять втроем. Несколько минут мы, как сговорившись, впитывали тепло

последних солнечных лучей. День клонился к закату, и оставалось буквально еще несколько часов до холода.

– Как вы думаете, за что его убили и почему именно здесь?– поежившись от первого дуновения пронзительного ветра, задала вопрос Люда.– Вам не страшно? Вы не думаете, что на его месте мог оказаться кто-нибудь из нас? Я, лично, только об этом и думаю.

– Не уверена,– попыталась я успокоить сноху.– Во-первых, если бы ему нужен был кто-то из нас, то дождались и убили бы кого-то из нас. А так, дождались того, кто там лежит. Во-вторых, пришли, когда мы угомонились и легли спать, а в-третьих, ну, что им стоило зайти и перерезать нас всех потихоньку, если уж на то пошло. Н-е-е-т, им не мы были нужны, но, предполагаю, что-то от нас или, связанное с нами. Не зря же они пришли в наш дом, а не в соседний. А ну признавайтесь, кто мужикам головы вскружил, с ума свел и бросил?– пошутила я, наиграно рассмеявшись.

– Ничего себе. Успокоила, называется,– вздрогнула Люда, машинально отодвинувшись от меня.– Прямо, не знаю, как благодарить.

– Не стоит благодарностей,– склонила я голову, продолжая играть роль благораздателя всея Руси.

С моей снохой Людмилой мы были одногодки. После гибели моего родного брата, мы стали с ней почти сестрами, делясь друг с другом всеми бедами и радостями. Люда была человеком, с одной стороны, расчетливым и целенаправленным, а с другой, колеблющимся и неуверенным. Как ей удавалось совмещать в себе эти противоположные качества, я так и не постигла, но с годами просто привыкла, приняв это, как что-то обязательное. Сама я тоже время от времени теряла уверенность в себе и нуждалась, как и она в «жилетке», в которую можно было иногда поплакаться. Имея свой красивый цвет волос, Люда отчего-то сделала выбор в сторону блондинистого оттенка и я, если хорошо подумать, в ином амплуа ее уже и не помнила.

– А почему ты думаешь, что от нас что-то нужно?– не обращая внимания на мои хохмы, засомневалась Наталья.– Может, труп просто подкинули, чтобы следы замести.

– Не отрицаю,– согласиласья с ней.– Но помнишь, мы с Ириной упоминали, что слышали голоса ночью? И они, я теперь припоминаю, спорили. Один голос был приглушенный, а другой бурчал во всю мощь. От его громкости я и проснулась. И только начала прислушиваться, как все стихло. Я еще тогда подумала, что мне все приснилось. Но утром и Ирина подтвердила это. Значит, мне не показалось. А теперь давайте мыслить логически. Если человек ночью, в чужом доме, говорит во весь голос, стало быть, он уверен, что дом пуст. Но второй-то говорил чуть слышно, а это означает, что второй знал, что в доме люди. Он то и ввел в курс первого, поэтому так быстро все и стихло. Так какие мы делаем выводы?

– Какие?– в едином порыве приподнялись с мест подруги, зависнув в воздухе в полуприсяде.

– А такие,– гордо произнесла я.– Эти двое были не вместе! Понимаете? Ну, как бы, не в одной команде, упряжке или в чем там еще.

– Да, поняли мы, поняли,– остановила Людмила мой поток синонимов.– И что это нам дает?

– Да. Что нам с этого?– присоединилась к ней Наташа.– Не были

и не были.

– Пока не знаю. Но я уверена, что к нам лез один, а второй, похоже, за ним следил. Еще эта фраза о картах мне покоя не дает. Не послышалось же мне, раз я ночью приняла решение утром всыпать вам за игру по ночам. Они спорили, я убеждена, и спор этот закончился поножовщиной,– я сделала паузу.– Только, вот, зачем к нам залез первый, вот вопрос. Возможно, он заметил, что за ним следят и просто спрятаться хотел?

Я замолчала, окунувшись в размышления. Не издавали ни звука и мои собеседницы.

На крыльцо вышел Вячеслав:

– Ну что, девчули, приуныли? Раздевать некого? Ну, меня разденьте, если причина только в этом. Все для вас, лишь бы не скучали.

– Ага, жена потом все волосешки во всех местах повыдерет,– попыталась я отшутиться, со страхом взглянув на Наталью.

– Да, больно мне нужно, делайте, что хотите,– отмахнулась Наталья, не проявляя признаков ревности.

– Жена,– обратился к ней, с хитрой улыбкой на устах, Вячеслав.– Я же только тебя люблю, а ты так бездарно транжиришь мои чувства.

– Ну, тебя,– хмыкнула Наташа, махнув на него еще и рукой.– Кстати, что там? Скоро закончат?

– М-м-м,– помычал Слава, размышляя о чем-то.– Думаю не скоро. Но спешу обрадовать, тело уже упаковали. Сейчас состоится вынос. Прошу принять траурные позы и достойно проводить покойного, который провел нелегкие для него двенадцать часов в нашем обществе. Кто разродится речью? Танюх, давай, ты у нас языкастая.

– Да и ты недалеко ушел,– сьязвила я в ответ, показав Вячеславу тот самый язык, о котором он упомянул.

Неожиданно, его попросили отойти в сторону и освободить проход, чтобы вынести труп. Мы приняли вертикальную позу, посчитав, что сидеть, как-то неприлично, так как мы люди воспитанные и как один все бывшие октябрята, пионеры и чуть-чуть комсомольцы. Когда тело убиенного проносили мимо, мне подумалось, что надо же, вот умер человек, практически на наших глазах, а мы не знаем даже его имени.

Как по команде мы ринулись вслед за процессией. Зачем? Позже обьяснить никто не смог. Просто, следуя инстинкту проводить в последний путь человека, кем бы он ни был при жизни, являлось неотъемлемой частью той жизни, к которой мы привыкли. Когда скорая тронулась, мы стояли до последнего, пока машина не скрылась из виду.

– Прям, как родного проводили,– с укоризной в голосе отметил Вячеслав.– Чего поперлись-то?

– А сам чего?– оборвала его Наталья.

– Так, за вами.

– Ну, и не ходил бы.

В гору, к дому, поднимались не разговаривая. Не знаю, как у других, а у меня на душе было мерзопакостно, и мысль, что это еще не конец, не давала покоя. Почему я так решила? Я понять не могла, но интуиция, словно нарыв, пульсировала и подавала тревожные сигналы в мой мозг. Озвучивать свои подозрения я побоялась. Зачем пугать друзей, может, это просто-напросто, признаки паранойи.

Когда подошли к крыльцу, нас встретила Марина:

– Идите кто-нибудь на допрос. Со мной уже закончили. Начну убираться,– и она вздохнула, выразив такое чувство горечи, что сердце сжалось от жалости к ней.

– Пожалуй, я схожу,– опередила я желающих, которых не нашлось.– А вы пока тут Марине помогите.

– Да, уж разберемся, как-нибудь,– свела на «нет» мою попытку покамандывать Люда.– Иди, излей душу, освободись от грехов перед гражданином следователем.

Я, показав язык, отвернулась и поднялась по крыльцу. На веранде уже шерудила Ирина: