Три прыжка Ван Луня. Китайский роман
Шрифт:
Он оставил гробницы маньчжурских императоров, вернулся в Мулань. Неохотно открыл отчеты, поступившие тем временем от наместников: мятеж — дело дошло до открытого мятежа!
Мертвая тишина царила в дворцовых покоях, пока Сын Неба просматривал бумаги. Он заперся у себя в кабинете. А в полдень следующего дня прошел, ссутулившись, без сопровождающих, в Павильон Почитания Предков [232] , где оставался до вечера. Цяньлун чувствовал себя немощным и несчастным. Он боялся, что смерть может настичь его в любой момент. Черты ужасного призрачного лика, смотревшего на него из Маньчжурского квартала Яньчжоу, не смягчились. Он не сумел их смягчить. Не сумел умилостивить своих предков. Его жизнь кончалась постыдно. Такую долю послало ему Небо. Он и не должен был кончить по-другому.
232
Павильон Почитания Предков(Фэнсяньдянь),
И в те самые дни, когда престарелый Желтый Владыка боролся с собой, принуждая собственную душу разразиться вспышкой гнева, ему нанесли предательский удар люди из его же окружения.
которая собиралась в одном из пекинских домов и культивировала сплетни и интриги, попутно занимаясь организацией театральных представлений, играла немаловажную роль дама по имени Бэй, чье прошлое большинству почтенных посетителей этого дома было неизвестно.
Госпожа Бэй утверждала, что она родилась на западе Китая, в семье владельца нескольких мельниц, человека по имени Бэй Сифу; рано осиротевшую девочку будто бы послали в пригород Пекина, где ее удочерил и воспитал бездетный, уже вышедший в отставку чиновник. Эта элегантная женщина, несомненно, имела хорошие манеры, что подтверждало ее принадлежность к ученому сословию, и говорила на чистейшем гуаньхуа [233] , но часто совершала промахи в элементарных вещах и, между прочим, совсем не понимала литературных аллюзий [234] . Правда, последнее качество обнаруживалось лишь изредка, поскольку она отличалась необыкновенной сдержанностью в общении. Никто из жителей пригорода Пекина, где она и вправду «воспитывалась», не узнал бы теперь в экстравагантной и умной госпоже Бэй невзрачную девочку-рабыню овдовевшего цирюльника Е, в чьем неопрятном доме она только умножала грязь, ежедневно терпела побои от его оставшихся без присмотра детей и чуть ли не умирала с голоду. Она сбежала оттуда и, похоже, сначала работала поварихой в одном из «расписных домов» на канале, потом путем самообразования достигла более высоких степеней посвящения и наконец была принята в избранный круг «уточек», ублажающих чиновников.
233
Гуаньхуа— язык столичных чиновников, пекинский диалект.
234
…совсем не понимала литературных аллюзий.Понимание литературных аллюзий было одним из важных навыков девушки из благородной семьи; на низкое, недостойное происхождение Бэй указывает также ее тяга к вину.
Но в том квартале, где она обитала, ей так и не удалось стать «царицей сияющего цветочного луга». Ибо когда ей исполнилось восемнадцать, ее поразила какая-то глазная болезнь, и хотя она делала много подарков вообще-то весьма снисходительной Богине Зрения, даже пожертвовала в храм серебряные очки в оправе из слоновой кости [235] , исцелился у нее только правый глаз — а на левом осталось большое бельмо, сильно снизившее продажную стоимость госпожи Бэй.
И только благодаря тому, что госпожа Бэй достигла виртуозности в искусстве подлаживаться под вкусы мужчин, один богатый судейский чиновник взял ее к себе в дом в качестве побочной жены. Ей важно было вырваться из «расписного дома». Уже через два с половиной года она покинула дом судьи, получив за это от его законной супруги приличную денежную компенсацию.
235
Богиня Зрения— популярное у китайского простонародья божество, о котором Вильгельм Грубе пишет: «На посвященных ей алтарях всегда можно видеть особые вотивные дары — изготовленные из хлопчатобумажной ткани и раскрашенные черным пары глаз, укрепленные на маленьких палочках, что выглядит как очки» (Grube, Zur Pekinger Volkskunde, S. 58).
Затем госпожа Бэй поселилась с несколькими служанками в маленьком особнячке, жила там затворницей, изредка принимала гостей, сама же удостаивала своими визитами только семьи с известными именами. Она любила предаваться воспоминаниям. У нее до некоторой степени сохранилась склонность к образу жизни, характерному для «расписных домов». И она расставляла повсюду курильницы для ароматов, в которых каждый день жгла амбру — «слюну дракона». По утрам, как когда-то, съедала миску имбирного супа. И даже попивала в одиночестве, предпочитая подогретое вино, — «винцо тянется к винцу, кто выпил, тот ждет не дождется, когда опять наберется», как говорится в пословице. Служанки же никак не могли взять в толк, что их хозяйка делает, сидя по полдня одна в запертой комнате. А
Потом госпожа хлопала в ладоши, чтобы девушки накрасили ее и одели к вечернему выходу; и они часто заставали хозяйку, несмотря на присущее ей чувство собственного достоинства, слегка возбужденной, радостной, еще не успевшей толком успокоиться — а это наводило на размышления. Разговоры с соседями только укрепляли их подозрения, сводившиеся — не больше не меньше — к тому, что госпожа Бэй является колдуньей, что у себя в комнате она беседует с привидениями.
Молодая женщина не раз замечала, как боязливо шушукаются служанки за ее спиной. Цветочница передала ей содержание ходивших о ней слухов, и госпожа Бэй призадумалась. Не будучи ничем занятой, она, следуя своему капризу, восприняла происшедшее как ниспосланный свыше знак и однажды отправилась к знаменитому колдуну, который, выслушав ее историю, чуть не охрип от смеха: она предается сентиментальным воспоминаниям о своей жизни среди «полевых цветов», а люди принимают ее за настоящую ворожею. Но никто еще не додумался ублажать духов столь изысканным способом! Она попросила, чтобы он просветил ее насчет заклинаний и колдовских обрядов, совсем немножко: она хочет только научиться пугать других людей; вызывать же тени «по-настоящему» боится. Поскольку она предложила ему в качестве аванса кругленькую сумму, предприимчивый колдун согласился на такую сделку и даже пообещал, что она не увидит никаких теней, даже самых слабосильных, ибо он принудит их оставаться незримыми.
Так она узнала имена многих духов, привидений, демонов; научилась различать их признаки, способы превращения в оборотней — лис или крыс; освоила методы их разоблачения и обезвреживания с помощью пепла, амулетов, бумажных талисманов, магических мечей, воды.
Колеблясь между благоговейными страхами и нежными удовольствиями, она по-прежнему оставалась молодой и всеми уважаемой госпожой Бэй, достаточно богатой, чтобы следовать своим прихотям. В кругах, куда ее приглашали, она никогда не пыталась опровергать распространявшиеся за ее спиной слухи. Она была терпелива, ждала подходящего случая, чтобы продемонстрировать свою силу, — ибо хотела обрести влияние в доступных ей сферах.
А надо сказать, что в беседах тех дам принимала участие и обворожительная госпожа Цзин, придворная дама одной из главных царевен [236] ; с ее грациозностью и прекрасным телосложением могла бы сравниться только ее же глупость. Госпожа Бэй старалась держаться от нее подальше, поскольку в присутствии красавиц с горечью ощущала собственную ущербность. Услышав о таинственных способностях своей знакомой, госпожа Цзин от удивления аж раскрыла рот; и буквально прилипла к ошеломленной таким неожиданным вниманием госпоже Бэй, начала задавать ей разные вопросы, приезжать к ней домой с визитами, в общем, всячески домогалась дружбы этой холодной дамы, которая смотрела на нее свысока и никогда не воспринимала ее всерьез.
236
« Главными»считались царевны, рожденные от императрицы, «второстепенными» — рожденные от наложниц.
Но потом Бэй все-таки изменила свое поведение — в тот незабвенный миг, когда госпожа Цзин в восторженном настроении выскочила из паланкина, обняла ее и передала приглашение на чашечку чая от самой царевны. Теперь госпожа Бэй с сердечностью отвечала на бурные ласки юной Цзин, та же в присутствии «колдуньи» чувствовала себя счастливой и защищенной. За первым визитом вежливости к царевне последовали другие, более интимные встречи, и перед бывшей служанкой-замарашкой пригородного цирюльника открылась перспектива блистательной карьеры.
Ее начали приглашать в Пурпурный город, ввели в приближенный ко двору круг женщин и евнухов, погрязший в пучине суеверных страхов. И здесь ловкая госпожа Бэй очень скоро сумела стать тем центром, вокруг которого концентрируется всё. На женские сборища заглядывали и некоторые царевичи; в запертых комнатах устраивались магические сеансы, посещавшие их дамы и господа быстро подпали под влияние элегантной и уверенной в себе женщины, на самом деле больше всего боявшейся того, что один из ее экспериментов может оказаться удачным.
Любимец Цяньлуна, царевич Поу Ан, был независимым в суждениях и дерзким юнцом; сестра хотела обратить его в свою веру, потому что он постоянно срывал все таинственные приготовления госпожи Бэй, которую терпеть не мог из-за якобы присущей ей способности «сглаза». «Приручить» его не составила особого труда; мягкая и боязливая царевна, шокированная выходками брата и переживавшая за обиженную им госпожу Бэй, уговаривала «колдунью» представить царевичу наглядные доказательства действенности ее искусства. Она просила не тратить на это усилий, а для начала просто подловить юношу на грубом обмане. И восхитившейся таким предложением госпоже Бэй пришлось, хочешь не хочешь, напророчить недоверчиво улыбавшемуся царевичу, что завтра у него произойдет неожиданное свидание, — об исполнении обещанного позаботилась сама царевна, движимая чувством долга по отношению к своей несправедливо обиженной гостье. Удивление царевича было столь же велико, сколь охватившее его после смирение — и ощущение неуверенности перед подопечной сестры.