Три секунды

Рослунд Андерс

Гренс обозлился, но решил не подавать виду.

Он не кричал, не угрожал.

Пока не кричал и пока не угрожал.

— Дайте мне записи. Всю папку.

Йоранссон сидел на краю стола. После слов Гренса он махнул рукой, указав на две стены. Два стеллажа, полки каждого уставлены папками.

— Какие записи?

— О том, кого я убил.

— Никак не соображу, о чем вы.

— Мне нужна папка со стукачом.

— И зачем она вам?

Я тебе, суке, покажу. У меня еще есть день.

—

Сами знаете.

— Я знаю только то, что существует один-единственный экземпляр, он заперт у меня в сейфе, что код знаю только я и что тому имеются причины. — Йоранссон легонько пнул большой зеленый шкаф, стоявший у стены за рабочим столом. — Потому что посторонниене должны ее видеть.

Гренс медленно задышал. Он готов был ударить Йоранссона; сжатый кулак пролетел половину расстояния до лица шефа, когда Гренс схватил себя за руку.

Он разжал сведенные судорогой пальцы, распрямил их с преувеличенным, может быть, спокойствием.

— Папку, Йоранссон. И еще мне нужна ручка.

Йоранссон посмотрел на ладонь у себя перед глазами, на узловатые пальцы.

Какой-то Эверт Гренс — кричит, угрожает, я с ним справлюсь.

— Я ее получу?

— Что?

— Ручку.

Какой громкий шепот.

— И бумагу.

— Эверт!

— Бумагу.

Узловатые пальцы выжидающе вытянулись.

Йоранссон сунул в них блокнот и красный фломастер.

— Полчаса назад я назвал вам имя. Я знаю, что это имя есть у вас в папке о стукаче. Я хочу ее посмотреть.

Он знает.

Гренс, прижав блокнот к подлокотнику кожаного кресла, что-то писал. Обычно его почерк было трудно разобрать. Но сейчас комиссар тщательно нарисовал красным фломастером пять букв.

Гренс знает.

Йоранссон подошел к сейфу. Наверное, у него тряслись руки, поэтому он так долго набирал шесть цифр, открывал тяжелую дверцу, доставал черную продолговатую папку.

— Здесь зафиксированы все встречи руководителя с агентом Хоффманном?

— Да.

— И это — единственный экземпляр?

— Этот экземпляр я храню как ответственное должностное лицо. Он единственный.

— Уничтожить.

Он положил черную папку на стол перед собой, просмотрел кодовые имена завербованных уголовников, ныне — агентов под прикрытием, работающих по заданию шведской полиции. Просмотрел папку до середины, остановился.

Я понимал, что это неправильно, и сказал об этом.

— Гренс!

— Что?

Я вышел из ее кабинета.

— Оно здесь. Имя, которое вы ищете.

Гренс уже поднялся. Он стоял за спиной у шефа и через его плечо читал плотно исписанные страницы.

Сначала — кодовое имя. Потом — дата. Короткое изложение короткой встречи, произошедшей в этот день, в доме, войти в который можно было с двух разных улиц.

Страница за страницей, встреча за встречей.

— Вы знаете, что мне нужно.

Я вышел.

— Вы его не получите.

— Конверт, Йоранссон. Отдайте его мне.

К каждому журналу прилагался конверт с информацией об агенте, с его настоящими именем, датой рождения. В первый день задания руководитель запечатывал этот конверт красной блестящей печатью.

— Откройте.

Я смогу выйти из этого с поднятой головой.

— Не могу.

— Открывайте, Йоранссон.

Гренс сгреб конверт, прочитал имя, которое в первый раз услышал всего несколько дней назад, в записи совещания, проходившего в одном из кабинетов правительственной канцелярии.

Пять букв.

То же имя он только что написал в блокноте.

П-а-у-л-а.

Гренс потянулся к ножу для разрезания бумаг, взломал печать и распорол коричневый конверт.

Он ведь и так все знал.

Но как же колотится проклятое сердце.

Гренс вытащил лист бумаги и прочитал имя, которое и должно было быть на этом листе. Подтверждение того, что человек, которого он приказал убить, действительно работал на городскую полицию Стокгольма.

Пит Хоффманн.

Пит.

Паула.

Шведская система кодировки — первая буква мужского имени превращается в первую букву женского. Досье агентов полны имен вроде Мария, Лена, Бригитта.

— А теперь я хочу увидеть секретное донесение. О том, что в действительности произошло в доме номер семьдесят девять по Вестманнагатан.

Опять этот шепот.

Йоранссон посмотрел на сотрудника, которого никогда не любил.

Он знает.

— Не получите.

— Где вы храните этот рапорт? Что на самом деле произошло на Вестманнагатан? Чего нам, следователям, нельзя знать?

— Рапорт не здесь.

— А где?

— Он существует только в одном экземпляре.

— Йоранссон, чтоб вас черти взяли, где?

Он знает.

— У начальника полиции лена. У нашего высшего руководства.

Он сильно хромал — не от боли, он давно уже не обращал на нее внимания. Просто он так ходил — левая нога легко касается пола, правая тяжело ступает, левая легко — правая тяжело, но, движимый своим мотором — злостью, — Гренс все тяжелее ступал правой ногой, монотонный звук разносился по темному коридору. Лифт, четыре этажа вниз, направо к эскалатору, через столовую, лифт, пять этажей вверх. Потом — снова тот же звук: кто-то прохромал по последнему участку коридора и остановился перед дверью начальника полиции лена.