Три секунды
Шрифт:
«Дон Жуан», «Одиссея», «Мое жизнеописание», «Картины Франции».
Хоффманн опустошил книги одну за другой, прерываясь, когда слышал шаги (кто-то проходил мимо двери его камеры) или какой-то странный шум. Сорок два грамма амфетамина в четырех произведениях, не пользующихся особым спросом читателей.
Еще две книги, «Из глубины шведских сердец» и «Марионетки», Пит не стал трогать, оставил на столе у кровати. Он надеялся, что эти книги ему открывать не придется.
Он смотрел на желто-белый порошок, из-за которого погибали люди.
Здесь, в тюрьме, каждый грамм
Потому что спрос превышал предложение. Потому что риск быть разоблаченным в камере выше, чем на свободе. Потому что поимка ужесточит приговор и удлинит срок.
Пит Хоффманн рассыпал сорок два грамма амфетамина в три пакетика. Он подбросит один пакетик Греку в камеру номер два, а два других — тем двум поставщикам, что сидят в корпусе «Н» на нижнем и верхнем этажах. Три пакетика с четырнадцатью граммами, которые выбьют всех конкурентов одним разом.
Столовые ложки из кухни так и лежали в переднем кармане штанов.
Хоффманн ощупал ложки. Он согнул черенки почти под прямым углом, прижав к железному краю койки; проверил — как два крючка. Сработают. Синие тренировочные штаны с тюремным клеймом лежали на койке; Хоффманн ножом подцепил резинку, вытащил ее и разрезал на две части одинаковой длины.
Дверь в камеру чуть приоткрыта, он подождал, в коридоре пусто.
Пятнадцать торопливых шагов до душевой.
Хоффманн закрыл за собой дверь, в туалете зашел в крайнюю кабинку справа и убедился, что задвижка вполне надежна.
Гренс принес еще один стаканчик черного кофе и купил еще один крошливый кекс с чем-то липким и сладким в середине. На исписанном от руки клочке бумаги с семью фамилиями прибавилось коричневых пятен, но фамилии пока можно было разобрать. Список будет лежать на столе возле дивана до тех пор, пока команда Гренса не изучит всех, кто есть в этом списке, и не вычеркнет из него фамилии, не имеющие отношения к делу.
У них всего три дня.
Либо благодаря какой-нибудь из этих трех фамилий они смогут и дальше расследовать карательную акцию, учиненную среди бела дня в центре Стокгольма, либо через три дня дело должно будет уступить место одному из тридцати семи предварительных расследований в тонких папках, лежащих на его, Гренса, столе и рискующих так и остаться в этих папках. Как обычно, новое убийство или избиение на пару недель поглощает все ресурсы, а потом его либо раскрывают, либо забывают напрочь.
Гренс разглядывал доставшиеся ему имена. Мачей Босацкий, Пит Хоффманн, Карл Лагер. Каждый — владелец собственного охранного предприятия, точно такого же, как все прочие охранные фирмы, которые устанавливают сигнализацию, продают бронежилеты, проводят тренинги по персональной защите и куда обращаются те, кому нужны телохранители. Но к этим троим, в числе прочих, обращалась и «Войтек Секьюрити Интернешнл» во время визитов польских политиков. Официальные запросы с официальными счетами-фактурами. Ничего особенного. Но Гренса это заинтересовало. Под официальным скрывалось неофициальное, и Гренс искал то, что не лежит на поверхности: связь с другим «Войтеком», с его настоящей деятельностью. С фирмой, которая покупает и продает наркотики, оружие, людей.
Гренс поднялся и вышел в коридор.
Ощущение, что правда смеется над ним, вернулось, Гренс поймал было ее, но она утекла сквозь пальцы.
За два часа он изучил три личных номера из базы данных Главного полицейского управления. Он открывал страницы «СЛЕЖКА», «ОПОЗНАНИЕ», «СВЕДЕНИЯ О СУДИМОСТЯХ», «ОПЕРАТИВНАЯ РАЗРАБОТКА», «ВЫДАННЫЕ РАЗРЕШЕНИЯ», и несколько раз ему повезло. Гренс выяснил, что все трое были судимы, информация обо всех троих содержалась в ASPEN и в базе данных по подозреваемым, у всех были сняты отпечатки пальцев, двое оставили ДНК, их объявляли в розыск и как минимум у одного была ранее доказанная принадлежность к банде. Гренс не слишком удивлялся, все глубже ныряя в серую зону уголовного мира, где знание об уголовниках было частью знания о работе служб безопасности.
Он прошел еще мимо двух дверей. Наверное, надо было постучать, но он редко вспоминал об этом.
— Мне нужна твоя помощь.
Кабинет был гораздо просторнее его собственного, Гренс нечасто заглядывал сюда.
— Да?
Они никогда ничего не обсуждали. Это было своего рода соглашение. Чтобы сосуществовать, они старались не встречаться.
— Вестманнагатан.
На столе интенданта Йоранссона — ни папок с делами, ни пустых стаканчиков, ни крошек от обернутых в целлофан кексов из торгового автомата.
— Вестманнагатан?
И он не понимает, откуда оно.
Мерзкое чувство — как будто кольцо сужается.
— Название мне ни о чем не говорит.
— Расправа. Я разобрался с последними именами и хочу проверить их по реестру оружия.
Йоранссон кивнул, повернулся к компьютеру, ввел пароль и вошел в базу, которая в целях безопасности была доступна лишь немногим.
— Эверт, ты стоишь слишком близко.
Что-то неприятное.
— В смысле?
Что-то, что идет изнутри.
— Ты не мог бы отойти назад на пару шагов?
Что-то, что с каждой минутой занимает все больше места.
Йоранссон посмотрел на человека, которого не любил и который не любил его самого, поэтому они редко оказывались друг у друга на пути. Это все, что их объединяло.
— Личный номер?
— 721018–0010. 660531–2559. 580219–3672.
Три личных номера. Три имени на экране.
— Что ты хочешь знать?
— Всё.
Вестманнагатан.
Он вдруг понял.
— Йоранссон! Ты слышал? Я хочу всё.
То самое имя.
— У одного из них есть лицензии. Служебное оружие и четыре охотничьих.
— Служебное?
— Пистолеты.
— Марка?
— «Радом».
— Калибр?
— Девять миллиметров.
То самое имя, оно все еще на экране.