Три сестры. Таис
Шрифт:
– Антонина Тимофеевна, вы же понимаете, что родня эта... Геморрой одним словом.
– Прямо сказал капитан.
– Что не будь ей там тяжело, она бы и не вспомнила о вас. Одно нытьё. Работа тяжёлая, да по десять часов, жильё маленькое, плитка электрическая стоит на тумбочке рядом с койкой. И ни помощи, ни поддержки, и очень тяжело. Перспектив видите ли никаких. А на вопрос, чем планирует заниматься у нас, замечательный ответ. Не знаю. Прилетела стрекоза.
– Так вот и хорошо. У нас и рабочий день короче, и отпуск есть, и жильё за работу дают, и даже за вредность платят. И работы столько, что на
– Ответила я.
– А статья за тунеядство есть, - засмеялся капитан.
– Ну, смотрите. Под вашу ответственность.
Ещё с месяц мы разговаривали о несуществующих родственных связях. Начали ещё в приграничном городке, в небольшом домике, который нам рекомендовали, чтобы остановиться.
И только потом, гуляя вдоль реки в один из вечеров, я задала вопрос давно рвущийся с языка.
– Как он?
– спросила я глядя на речную гладь.
– Кто его знает. Участвовал в попытке военного переворота с целью сбросить патронат американской администрации. Еле выжил. Последняя весть от него была десять лет назад.
– Тихо ответила она.
– Я должна вернуть тебе это. Его носил он, говорил, что это наследственная вещь в твоей семье. На моей руке он оказался только для того, чтобы быть узнанной. Он говорил, что рассказывал обо мне.
Она достала из кожаного мешочка с какой-то то ли пылью, то ли золой, что носила на верёвке на шее, моё кольцо.
– Надо же, впору. А было когда-то сильно велико.
– Усмехнулась я, разглядывая кольцо на своём безымянном пальце.
– Ты из-за него бежала из страны? Почему ко мне?
– Нет. Меня ищут, считая, что я могла оказывать влияние на высокопоставленных чиновников и знать их секреты.
– Посмотрела она прямо мне в глаза.
– В моей комнате кто-то был в моё отсутствие. И за мной следили в последние несколько дней. Я еле унесла хвост. Немного помогли сами преследователи. В моей комнате неожиданно случился пожар, когда я должна была в ней спать.
– А ты в ней не спала?
– уточнила я.
– Конечно. Кто спит там, куда пробрался чужак? Наше общежитие это бывший мукомольный завод. Там очень большие воздуховоды. И забравшись в люк можно отползти на несколько этажей. А в сутолоке и панике легко потеряться.
– Рассказала Курико.
– И выбора не было. Труда и скромности быта я не боюсь. Но петлять как заяц по всей стране, постоянно меняя маски... Я долго не смогу, я не он. Другого пути, как просить защиты у женщины своего брата, я не видела.
– Да с чего ты решила, что я вообще узнаю кто ты такая?
– провела я по шраму на шее.
– Он говорил о тебе не просто как о жене. Он говорил с восхищением. А значит, я думаю ты знаешь, что он мог бы тебя просто убить. Или даже просто сбежать. Убили бы тебя свои. За связь с ним.
– Озвучила она мои давние выводы.
– И знаешь, если связь такова, что мужчина помнит о ней всю жизнь, и бережёт, как нечто ценное... То женщина тем более не забудет. У тебя нет мужчины. А ты красива.
– С моей должностью даже макака имела бы на свою руку пару кандидатов.
– Фыркнула я.
– Так чем же тебя кандидаты не устроили?
– еле заметно улыбнулась Курико.
– Разрез глаз не тот, - скривилась я.
Сёстрам я появление Курико не объяснила, представила на русский манер Кирой. Аня и Дина были достаточно мудры, чтобы не удивляться и не задавать лишних вопросов. Тем более, что сначала закипела работа над монастырём. Я старалась добиться признания в полуразрушенном комплексе важного свидетельства прошлого. Статус памятника истории давался очень сложно.
– Антонина Тимофеевна, вы не понимаете! Дадим статус, признаем памятником и надо реставрировать! Вы представляете себе затраты? И на что? Кому он нужен посреди тайги?
– не выдержал однажды один из высокопоставленных чиновников министерства.
– То есть, дело в финансировании?
– уточнила я.
На тот момент казалось, что я упёрлась в стену. Тем более как раз случилась та судьбоносная драка племянника. Но ответ и помощь пришла откуда не ждала. На работы в монастырь предложил отправлять заключённых начальник одной из близлежащих колоний. А у Нестора Кузьмича появился приятель. Отец одного из участников казанской "тяп-ляп". Тот должен был отбывать тринадцать лет, а отец уже был в возрасте, и боялся сына не дождаться. Поэтому и переехал поближе к колонии. А так как был он не просто строителем, а реставратором, участвовавшим даже в восстановлении Екатерининского дворца в Царском селе, то это был просто подарок судьбы!
Но главное, появились деньги. Сначала совсем немного. А потом и всё ощутимее. С конца восьмидесятых и вовсе картина, когда появлялись крупные ребята в спортивных костюмах и задерживались на несколько дней, а то и на пару недель. При этом не только работая, но и помогая деньгами.
– Нестор Кузьмич, ОБХСС придёт.
– Предупреждала я.
– Пусть приходят, мы и им работу найдём. Столько дел, столько дел.
– Осматривал оживающие развалины словно помолодевший эсер.
Были здесь и другие ребята. Те, что не могли найти покоя после Афганистана. Их я понимала, и они это чувствовали.
А потом случилась новая беда. В восемьдесят третьем у младшего племянника родилась дочь. Дина, которая год пыталась принять выбор сына, сначала очень скептически отнеслась к новости о беременности снохи.
– Дина Тимофеевна, а вы кого хотите, чтобы вам родили? Внука или внучку?
– спросила её в недобрую минуту соседка по части, работавшая акушеркой.
– Да пусть хоть урода родит, меня это не касается, - в сердцах произнесла сестра, о чём потом никак не могла забыть.
Девочка родилась точной копией Дины. Но с врождённым пороком сердца. Незрелые кожные покровы и ещё целый перечень того, что было не так. Врачи в роддоме уговорили, что даже оформлять рождение не стоит. Мол девочка не жилец, с таким сердцем ей даже плакать нельзя. Не успеют оформить документы о рождении, как придётся хоронить. Едва узнав об этом, сестра с мужем использовали все связи, чтобы аннулировать отказ, и забрали девочку себе. Так у нас появилась общая внучка.