Три слепых мышонка
Шрифт:
Бывалый зэк даже гордится этой бледностью и, повторно попадая за решетку, уже никогда не выглядит затравленным. С убийцами дело обстояло по-другому. За решеткой они в основном оказывались впервые. Характерную бледность и этот взгляд они либо теряли навсегда, если суд их оправдывал, либо сохраняли надолго. В штате Флорида осужденный за убийство сохранял их только до казни.
— Расскажите мне со всеми подробностями, где вы были и что делали в прошлый понедельник, — попросил Мэтью. — С того часа, как вы покинули контору вашего агента и отправились домой.
— Зачем?
— Мне это необходимо знать, — сказал Мэтью.
Лидз тяжело вздохнул, как будто не считал важным, но явно обременительным для себя, рассказ о том, как он провел день, который помечен убийством.
— Когда я вышел от Берни, Берни Скотт — мой агент, было где-то около трех часов. Шел проливной дождь… Дождь заливал тротуары и улицы, бурлил в сточных канавах, размывал дороги.
Лидзу было всегда не по себе, когда он был вынужден занимать у жены машину, до того марка выглядела фривольно, что за рулем ее мог смотреться лишь какой-нибудь плейбой, только не фермер, подобный ему. Это был «спайдер». Джесси удалось уломать дилера и купить машину за сорок четыре тысячи пятьсот долларов. На три с половиной тысячи дешевле ее отпускной цены. За шесть секунд машина разгонялась до шестидесяти миль в час. Дизайн «спайдера» соответствовал цене: черный кожаный складной верх, деревянные панели на дверцах, приборном щитке. Сиденья обиты кожей и замшей, пол покрыт ковровой дорожкой. Слишком шикарно.
Ощущение дискомфорта усиливалось из-за проливного дождя, но его собственная машина почти неделю простаивала в мастерской, а у них на двоих с Джесси было только две машины, вот им и приходилось пока довольствоваться поочередной ездой.
Он за рулем своего «кадиллака-севилле» уже десять лет, ему обошлось в две тысячи долларов сменить трансмиссию, но он любит свою старушку, такую красивую, легкую в вождении. Он бы и десять «масерати» отдал за один «кадиллак».
Он затормозил около видеомагазина на Саут-Тамайами-Трейл, что между Ллойдом и Льюисом, теперь он вспомнил название — «Видеовремя». Владелец магазина одноглазый Роджер Карсон. Лидз пулей выскочил из машины, но, добежав до двери магазина, успел промокнуть насквозь. В три с четвертью магазин почти опустел. Женщина с грудным ребенком в рюкзачке за спиной отобрала целую стопку кассет. За прилавком скучал хозяин, изредка мрачно поглядывая на потоки дождя за окном. Лидз еще подумал, как дождь может влиять на видеобизнес.
Он изложил Карсону свою просьбу — он приехал специально за «Касабланкой», Джесси хотела бы посмотреть фильм вечером, и Карсон подвел его к отделу «Классика» или что-то подобное. Он быстро нашел нужную кассету и спросил Лидза, видел ли тот раньше этот фильм. Лидз признался, что действительно смотрел его несколько раз по телевизору. Карсон захотел узнать самую удачную, по мнению Лидза, реплику в этом фильме, и Лидз, не задумываясь, ответил: «Округлим все свои сомнения!» — и оба они захохотали. Завеса дождя прикрывала окно. Женщина с ребенком даже не оглянулась.
Дождь утих к половине четвертого, когда он поехал на юг по Трейл к Тимукуэн-роуд, а потом свернул на восток, к ферме. Небо, сплошь обложенное тучами, начало светлеть, кое-где проглядывало голубое небо. Приземистая красная машина под ровный гул мотора бесшумно скользила по мокрому темному шоссе. Лидз думал, что он когда-нибудь мог бы привыкнуть к этой марке, измени он своему верному «кадиллаку». Ему захотелось выйти в море на лодке. Вот бы подъехать на машине к пристани, вытереть насухо сиденья лодки и прокатиться до мыса Калузы и обратно. Полчаса в каждую сторону. Ну, это при условии, если погода прояснится.
К четырем часам небо окончательно прояснилось. Для Калузы было типичным, что затяжной дождь в один момент сменяется жарой, посвежевшие поля сверкают словно драгоценные изумруды. Он пригласил Джесси покататься на лодке, но она отказалась.
— Ей не слишком нравится море, — признался он Мэтью. — Она даже не пробовала управлять лодкой…
Он снова в машине на пути в Калузу и минут через двадцать подъехал к причалу. Зимой в снегопад и потоке машин он тратил на дорогу до лодочной станции минут тридцать — сорок. Иногда он мечтал о маленьком доме прямо на берегу глубокого канала, чтобы в доке стояла лодка, и при желании он мог бы всегда выходить в море.
В наследство от отца ему досталась ферма, ставшая смыслом его жизни. Она приносила ощутимый доход, и ему пока что не приходилось жалеть о наследстве. Покидать ферму Лидз не собирался. Его сестре досталась в наследство грузовая стоянка в Тампе, а брату — недвижимость в центре Джэксонвилла.
Прежде чем вырулить на Хенли-стрит, к тому спуску, который ведет к пристани, пришлось катить по Трейл на юг, миновав Твин-Три-Эстейтс, свернуть направо. Лодочная станция Чарли Стаббса «Риверью» расположилась в крохотном мелководном заливе, который выходит в Уиллоуби-Крик. При отливе порой не выйти в море, и приходится звонить Чарли, чтобы узнать, нет ли проблем. После сегодняшнего дождя все, конечно, будет в порядке, тем более у его лодки мощная осадка — три фута четыре дюйма, а скорость она развивает до тридцати миль в час, хотя Лидз никогда так сильно не разгонялся.
К своей тридцатидевятифутовой лодке «медитерраниен» Лидз относился почти с такой же любовью, как и к старому «кадиллаку». Лодка для него — предмет роскоши. Еще бы, он выложил за нее почти сто сорок пять тысяч долларов. «Кадиллак», строго говоря, — это удобная старая калоша, а его красавица лодка — усыпанный бриллиантами хрустальный башмачок.
Адвокат мысленно перенесся в один из таких дней. Ему случалось видеть на море подобную красоту, а Лидз так живописно рассказывает: в легкой мягкой дымке бирюзовое небо, вода тихая, матово-зеленая, девственную тишину время от времени нарушает крик птицы, эхо гонит его над водой вдаль. И вновь наступает тишина. Слышно только, как работает мотор.
Мангровые деревья, стеною вставшие по кромке залива, отражаются в воде. Между ними кое-где проглядывают низкорослые пальмы и островки дубов, окаймленных мхом. Лодка плавно скользит по воде. У берега важно перебирает тонкими ногами большая голубая цапля. В самых неожиданных местах из воды торчат деревянные таблички: «Не идти в кильватере», «Малая скорость». Лодка величественно скользит по водной глади.
«Лидз, довольный, стоял у руля. На нем джинсы и футболка, сандалии и нейлоновая желтая кепка с двумя переплетенными буквами П и Б в кружочке — такие раздавали два-три года назад во время рекламной кампании нового пива „Золотая девочка“ фирмы Брэчтмэннов. Лидз всякий раз водружал ее на голову во время морских прогулок. В прохладные дни он сверху одевал ветровку, купленную в универмаге „Сиерз“.
Жаркий и душный августовский день. Вокруг такая красота, что у него сжалось сердце, даже не хотелось думать о возвращении в док.
Лодка медленно проплыла под большим мостом у мыса Калузы, сделала огромную дугу и повернула назад. Море пустынно. Во всем мире были только он и Бог, такой невероятно щедрый к нему в последнее время. Его охватило сладостное ощущение покоя и одиночества.
С прогулки на лодочную станцию он возвратился минут двадцать седьмого, сел в „масерати“ и поехал на ферму. Без пятнадцати семь подъехал к дому. Пит на тракторе только что вернулся с поля и приветствовал его взмахом руки. Лидз ответил ему. Пит Рейган не имел никакого отношения к бывшему президенту, столь ненавистному Лидзу. Он командовал тридцатью шестью постоянными работниками. Он уже шесть лет после смерти старика Осмонда Лидза верховодит на ферме.