Три слепых мышонка
Шрифт:
Это произвело на нее впечатление.
— Ого! — воскликнула она.
На вид ей было года двадцать три — двадцать четыре, она была слишком смуглой, что не свойственно для рыжих. Баннион догадался, что у нее крашеные волосы. На загорелом лице выделялись карие глаза и нос пуговкой. Она представилась: Рози Олдрич.
— Правда, гадкое имя — Рози? — хихикнула она.
Она была родом из Бруклина и прошлой зимой приехала сюда с намерением вернуться через пару недель, но решила задержаться. Она трудилась в две смены — то днем, то ночью — и выкраивала время, чтобы позагорать. Обожала пляж и солнце. К тому же здесь всегда можно встретить кого-нибудь из знаменитостей. Следователя прокуратуры, например, ух ты!
Баннион рассказал ей историю о том, как укусил грабителя за задницу. Из уважения к ее юности он поостерегся более смачных выражений.
В подтверждение своих слов он похвалился фотографией этого типа, снятого со спины. На самом интересном месте были отчетливо видны следы зубов.
Девушка с почтением и восхищением внимала Банниону.
Он спросил ее, кто работал в понедельник, тринадцатого августа.
— А что, что-нибудь случилось? — Она округлила свои карие глаза.
— Обычное расследование, — успокоил ее Баннион. — Так ваша смена работала?
— А какой это был день недели? — спросила она.
— Понедельник, — повторил Баннион.
Ему показалось, что она не слишком умна. В ее карих глазах никак не отражалась работа мысли. А может, притворяется? Сейчас сколько хочешь расплодилось таких малышек — их считаешь придурками, а они тебя за нос водят.
— А какое было число?
На стене за стойкой висел отрывной календарь, на нем выделялись огромные жирные знаки: 2 августа, понедельник.
О каком еще понедельнике, если не о прошлом, идет речь?
— Я спрашиваю о прошлом понедельнике, — повторил он.
— А-а… — протянула девушка.
Он выжидал.
— В какой-какой понедельник? — переспросила она.
— В понедельник на прошлой неделе, — он еле сдерживался. — Тринадцатого. Вечером, в понедельник.
Он подумал, что даже если она что-нибудь и вспомнит, то вряд ли удастся выставить ее свидетелем на суде.
— Так вы работали в тот вечер? — продолжил он свои расспросы.
— Нет, — протянула она. — Вроде бы нет.
— Очень жаль, — вздохнул он с облегчением.
— Ага, — согласилась она.
— А вы не помните, кто работал в тот вечер на веранде?
— А почему на веранде?
— Так не помните? — терпеливо и вежливо настаивал он на своем.
— Пойду спрошу Шерри, — сказала она.
Шерри, темноволосая высокая девушка, ростом около ста семидесяти сантиметров, работала у стойки на другом конце. Юбка девушки из-за длинных ног и высоких каблуков показалась Банниону совсем короткой. Она внимательно выслушала Рози, мельком взглянула на него и, смешав джин с тоником, подошла ближе.
— Как дела? — спросила она.
— Отлично. Я из прокуратуры… — начал он.
— Да, Рози сказала. А что случилось?
Баннион с удовлетворением отметил ее умные темные глаза — он терпеть не мог дураков. Она была хорошенькой: пухлые губы, большой рот. Лет двадцати семи — двадцати восьми. Он прикинул, могла ли она заметить его естественные зубы и волосы?
— Я расследую убийство, — сообщил он.
Это ее поразило.
— Ну и ну! — сказала она.
Девушка поглядела на него с сомнением, пытаясь разгадать его мысли. Наверняка вокруг нее вьется столько парней со всякими бреднями, что она уже не верит словам. Он решил, что разумнее показать ей значок следователя.
— Хорошо, — кивнула она.
— Хорошо? — переспросил он, улыбнувшись.
Он любил демонстрировать свою лучезарную улыбку.
— Что-нибудь не так? — удивилась она, тоже улыбнувшись.
Она очень славно улыбалась.
Баннион потратил все утро, изучая с коллегами навигационную карту. Они решили, что лучшего места, для того чтобы причалить лодку и добраться до «Малой Азии» на машине за четверть часа, не найдешь. Именно здесь, около ресторана, у отметки 63, хорошая пристань и на стоянке для лодок всегда можно отыскать свободное место, даже при скоплении народа. Что говорить о малолюдном вечере понедельника! Стаббс видел, как подозреваемый развернулся за мысом в южном направлении. Мог он, конечно, пристать к берегу и в Кэптена-Уилл, отметка 38, но это было много южнее места преступления, и уложиться во время, рассчитанное медэкспертизой, физически оказалось бы невозможным. Так что, конечно же, Лидз оставил лодку у ресторана.
— Вы находились в ресторане около половины одиннадцатого вечера в понедельник? — задал он вопрос.
— Да, — ответила она.
— Ваше рабочее место за стойкой?
— Да, — подтвердила девушка.
— Отсюда видна вся пристань?
— Да.
— Я хочу спросить вас о лодке, которая могла причалить здесь примерно в это время. Она шла от залива Уиллоуби.
— Это на отметке 72, — кивнула она.
— Вы тоже любите морские прогулки?
— Да, приходилось плавать, — сказала она, слегка приподняв бровь, подобно бывалому моряку, полжизни проведшему на воде. Они встретились глазами. Баннион ощутил внезапное желание переспать с ней. — Я знаю залив Уиллоуби.
— Это белая лодка с черной полосой на борту, отчетливо читается название «Блаженство». Владелец лодки был в желтой куртке и желтой кепке.
— Да, — сказала Шерри. — А кто он такой?
Эмма Хейли, почтенная дама семидесяти лет, работала в отделе статистики окружного суда в Калузе с 1947 года, со времен курортного бума. Она до сих пор пребывала в недоумении, как их город мог стать модным курортом. Зимой погода стояла, мягко говоря, неустойчивая, а летом одолевала страшная духота, сменявшаяся ураганами. Флора не отличалась пышностью, ожидаемой от тропического климата, не было буйства красок Атланты во время цветения магнолий или роскошества азалий Бирмингема, яркости оранжевых, красных и желтых цветов улиц Коннектикута. Даже весеннее цветение деревьев в Калузе мало походило на роскошные пурпурные цветы Калифорнии.
Правда, по весне в городе расцветали голые бегонии и кривые гибискусы, довольно яркие по местным меркам. Местной достопримечательностью считалась небольшая рощица в районе 41-й улицы, оживавшая весной, а также ландшафт лодочной станции «Марина Лу» и моста на Сабал-Кей, но их великолепие было преходящим. Почти круглый год Калуза выглядела пожухлой и выгоревшей на солнце, но это особо, похоже, никого не трогало. Ведь приятнее рыбачить, чем возиться в саду. К чему подрезать кусты в саду, если можно взять лодку и выйти в море? И такая беззаботность чувствовалась во всем. Калуза походила на элегантную даму, у которой из-под платья торчала грязная и рваная нижняя юбка.