Три стороны моря
Шрифт:
Гера и опасалась, и догадывалась, что новый бог будет лихой и веселый.
Афродита надеялась, что он станет ее союзником, они вдвоем окончательно сведут людей с ума.
Афина думала о том, что наконец-то перестанет быть младшенькой.
— Никто из этих… — произнесла после долгих размышлений Афина.
— Да, — согласилась богиня любви, — они чересчур…
— Вы обе правы. Они навсегда останутся героями.
— Гектор посвятил тебе такое копье, Ника, а ты… — засмеялась Афродита.
Поиск прошелестел между смертными
— Пожалуй, — удовлетворенно сказала первая.
— Как интересно… — прошептала вторая.
— Ну, в общем, я так и полагала, — вздохнула третья.
Троянцы там, внизу, заперли ворота и отказались от вылазок. Клитемнестра изменила Агамемнону с Эгисфом, но Афродита даже не улыбнулась. Посейдон спешил огромной волной через неизведанный смертными Атлантический океан.
— И все же кто-то один! Мне кажется, этот.
— Он же принадлежит тебе, Венчик? Разве нет?
— Нет. Правда, он обожал женщин, но в решающий момент отказался от девушки. Скорее, он мог бы принадлежать тебе, Джуна.
— Нет. Правда, в конце концов он выбрал то успокоение ума, которого я и добиваюсь в них, но абсолютно все, что он делал прежде, ни в коей мере не соответствует богине верности.
— А сделано немало…
— Для смертного — да!
— Признайся, он твой, Ника!
Афина вспомнила воздух Кавказских гор.
— Он отказался от меня.
— Вот как? Сначала он отказался от древнего пантеона…
— Да. И не выбрал никого из нас.
— Значит, действительно…
— Боюсь, здесь скрыто больше, чем мы пока знаем.
— О чем ты, Ника?
Афина вспомнила глаза титана.
— Однако у нового бога должны быть какие-то символы для смертных. Какие?
— А что он больше всего любил при жизни?
— Так нельзя ставить вопрос.
— Ну, все-таки… Сейчас… Наверное…
— Вино и женщины.
— Вино и женщины?
— Да… Это так просто, что обманет многих.
— Обманет не то слово. Введет в заблуждение и подцепит на крючок.
— А имя?
— Сакральное имя даст супруг мой. А простое — то же, что было там, внизу.
— Неужели так длинно? Внизу его называли совершенно непроизносимо. Может, оставим первые четыре буквы?
— Оставим первые четыре буквы. Что получается?
Между тем внизу Одиссей скучал, а Ахилл взрослел и уже готов был поссориться с Агамемноном из-за красивой рабыни. Парис каждую ночь наслаждался Еленой в стенах Трои, а Рамзес Великий, наслаждаясь Еленой за тысячи схенов от Трои, не ведал, что, совершая это, навсегда остается героем, теряя бессмертие.
— Гнев, богиня, воспой Ахиллеса, Пелеева сына! — шутя, пропела Афродита услышанное накануне от Фебби.
А Гера добавила:
— Ладно, все внимание к ним. Там сейчас будет интересно!
ПЕСНИ СЛЕПОГО АЭДА
(ХIII век до н. э.)
«Радуйся, будущий потребитель данного объекта культуры!
С тобой говорю я, создатель искусств, измеритель гармонии, воплощение спокойного совершенства и, между прочим, вдобавок ко всему неплохой стрелок излука.
Хайре, ибо то, что я делаю сейчас, я делаю для твоей радости!
Придет время, довольно скоро, и вы все там начнете спорить, кто же изобрел такой вечный сюжет, кто составил так безошибочно слова, кто угадал так точно взаимоотношение богов и людей… Кто?! Кто он, мифический, я бы даже сказал — домифический автор гениальных поэм, сообщающих вам, смертным, правду? Ну, кто же?!!..
Хомерос. Гомер.
И семь городов примутся наперебой называть его, великого, своим гражданином, показывать место рождения и место смерти, и все семь будут правы, а знаешь почему?
И кто-то заявит, будто „Илиаду“ и „Одиссею“ сочинил один Гомер, но кто-то возразит — ничего подобного, это разные люди, и снова оба будут правы, а знаешь из-за чего?
Все просто. Потому, будущий мой искатель прекрасного, что слова сложил я. Сложил, перепроверил на весах каждой из девяти муз — и отдал гомерам.
Собственно говоря, еще не отдал. Я лишь планирую это сделать, но, понимаешь, мои планы смешаны с моей непорочностью (только не спутай мою непорочность с невинностью Артемиды), а значит, намерение мое — все равно что свершившийся факт.
Гомеров будет много. Гомер — это тот, кто лучше всех споет мою песнь в границах своего поколения. Может быть, ты станешь Гомером. Может быть, ты уже Гомер, если слова мои дошли до тебя прежде и чище, нежели до остальных твоих сверстников.
Нет, конечно, будет и самый первый Гомер, куда без него… Я его вижу: нищий слепой старец, бредущий от костра к костру, пальцы нежатся, соприкасаясь со струнами, и в голове его, прячется богатство невиданное.
Хотя не знаю… Есть и другая идея, не хуже: первым Гомером может стать особь женского пола. Оставлю тебя в недоумении, в конце концов, принеси жертву на алтарь и познаешь истину. Не открывать же все сокрытое в предисловии! Предисловие как явление задумано мной зачем? Предисловие это предупреждение.
Я хочу предупредить тебя, пытливый мой почитатель! Не все слова, приготовленные мною для таких, как ты, дойдут до тебя. И не оттого, что ты туп, как думают некоторые. Увы, смертный, не веемой слова к тебе выпустили.