Три версии
Шрифт:
— Какой Терех? — спросил я. — Где он?
— Да вон! — махнул рукой мальчонка. — На правом краю бегает дылда.
Трудно было поверить, что этому мощному парню всего 16 лет. Играл Николай Терехов отменно. Как-то совсем не по-мальчишески. Не суетился, выжидал, ловко “финтил”. Я люблю футбол и полагаю, что разбираюсь в нем. Впрочем, трудно найти болельщика, который сказал бы, что не разбирается в футболе!
— Сколько времени до конца матча осталось? — снова спросил я мальчонку.
— Пять минут, —
В этот момент Николай Терехов подхватил мяч, сделал с ним обманное движение, проскочил защитников “синих” и, энергично работая руками, понесся в центр, прямо на ворота противника. В воротах заметался долговязым мальчишка в кепке, сдвинутой на самые глаза. Через несколько секунд все было кончено: Николай Терехов с ходу пробил и мяч врезался в сетку ворот, вызвав радостным клич на трибунах. Все, как на большом футболе.
Николай ленивой трусцой бежал центру поля.
Вскоре прозвучал свисток судьи, игра закончилась. Футболисты пошли в душевую, и я тоже двинулся к раздевалкам.
Терехов вышел минут через двадцать, уже одетый в школьную форму, аккуратно причесанный. В руке он держал спортивную сумку. Он шел, окруженный толпой ребят, громко смеялся. Что ж это был звездный час Николая Терехова, он чувствовал себя героем и не считал нужным скрывать перед остальными, что он и есть герой!
— Николай, — окликнул я его, — можно на минутку?
Все остановились и удивленно глядели на меня.
— Вы меня? — небрежно спросил Терехов.
— Да, — кивнул я. — Разговор есть.
— А-а… Ладно, пацаны, не ждите меня.
Я направился к опустевшей трибуне. Николай шел рядом, вразвалочку, помахивая сумкой.
— Здорово ты гол забил! — сказал я, когда мы сели.
— Какой? — явно рисуясь, уточнил он. — Первый или второй!
— Первого я не видел. А что, тоже красивый был?
— Да так себе. — Он хмыкнул. — Пшенка. И вообще-то сегодня хет-трик хотел сделать но не вышло.
Николай говорил, спета растягивая слова.
— А вы тоже пришли меня уговаривать? — оценивающе глянул он на меня.
— Уговаривать? — не понял я.
— Ага! — кивнул он. — Чтоб я за какую-нибудь команду играл. Ко мне уже приходили два тренера. Только неохота. Я штангу люблю, гири, а в футбол не очень. Ну, за класс еще ладно… Вы тоже тренер?
— Нет, — усмехнулся я. — Не тренер. Я следователь прокуратуры, Николай.
— Следователь?! — В его глазах промелькнул испуг. — Зачем же я вам понадобился?
— Скажи, Коля, в прошлое воскресенье, четырнадцатого, ты Никиту Гладышева видел?
— Нет! — слишком поспешно ответил он, чтобы я поверил ему безоговорочно.
— А когда ты узнал о его смерти?
— Когда? Во вторник! — глухо бросил он.
Он лгал, ибо Клавдия Потаповна узнала о случившимся в понедельник и сказала мне, что сыну об этом известно стало до нее. Правда, она тоже не очень уверенно ответила на мой вопрос.
— Значит во вторник, — задумчиво произнес я, внимательно глядя на парня. — Неувязочка получается, Коля. Твоя мать узнала-то в понедельник.
— Ну и что? — буркнул Николай. — Она могла узнать в понедельник, а я — во вторник.
— Согласен, — кивнул я. — И так может быть. Но видишь ли, она сказала мне, что ты раньше ее знал.
— Откуда ей знать! — с неожиданной злобой выкрикнул он.
— Действительно, — заметил я. — Откуда ей знать? Может ты уже в воскресенье знал, верно?
— Нет! — Он вскочил на ноги. — Не знал я!
— Да ты садись, — добродушно сказал я и потянул его за рукав. — Ну чего ты волнуешься?
— А чего мне волноваться! — огрызнулся он. — Нечего мне волноваться.
— И я так думаю, Коля. Все-таки когда же ты узнал о смерти Никиты Гладышева. Ты ведь жил в одном доме с Никитой, даже в одном подъезде.
— Что с того? — пожал он плечами. — Я пришел в понедельник поздно вечером и лег спать.
— А где была в это время твоя мать?
— Не знаю, — покраснел Николай. — Может, на кухне. Или к соседке ушла.
— Другими словами ты ее не видел, когда пришел домой?
— Не видел, — тихо ответил он.
— А почему ты пришел в понедельник поздно вечером?
— С Валькой Грошевым математикой занимался. У него дома.
— А в воскресенье когда ты вернулся домой?
— Тоже поздно. В кино был. Проверять будете?
— Непременно, Коля. Ты зря на меня обижаешься. Я тебе зла не желаю. Если пришел к тебе, значит, надеюсь на твою помощь. Понимаешь?
— Не понимаю! — неуступчиво ответил Николай. — Меня ваши дела не интересуют.
— Напрасно, Коля, — миролюбиво сказал я, — Потому что твои дела меня откровенно скажу заинтересовали. Объясни, почему вы однажды подрались с Никитой Гладышевым? Двадцать первого апреля?
— По глупости. Никита за Мишку Торопова заступился.
— Верно. Молодец, что не соврал.
— А чего мне врать! — уже увереннее сказал парень.
— Я слышал, что ты одно время “промышлял” запчастями к “Жигулям”, так?
— Я с этим порвал.
— Потому что тех “барыг” осудили? — Я в упор смотрел на него.
Николай не ответил, отвернулся.
— А с Егором Гороховым и Павлом Злобченко ты тоже порвал, Коля?
Он резко повернул ко мне голову, сказал с нескрываемым изумлением: