Три версты с гаком

Козлов Вильям Федорович

— Мы хотели бы оформить законный брак, — обра­тился Артем к Нине Романовне.

Секретарь поселкового Совета положила ручку и по­смотрела на них. Отсутствие бороды у Артема ее ничуть не удивило. Настенька же, взглянув на него, тихонько хихикнула.

— Надо Кирилла Евграфовича позвать... — Нина Романовна обернулась к Настеньке: — Сбегай в лесни­чество. Он туда пошел. — И, снова повернувшись к ним, пояснила: — У него печать.

Достав из сейфа радужные гербовые бланки, положи­ла на стол, обмакнула перо в пузырек с тушью и вдруг

отложила в сторону.

— Вы должны сначала подать заявление, — сказала она.

— Пожалуйста, — Артем выложил заранее написан­ное заявление.

Нина Романовна повертела бумагу в руках и положи­ла в папку.

— Придете через две недели, — сказала она.

— Это почему же так? — удивился Артем.

Есть такое положение... — стала объяснять Нина Романовна. — По старому закону нужно было ждать все­го три дня, а теперь...

— Зачем ждать-то? — спросил Артем.

— Мало ли что? Иногда молодые вдруг передумают... Такое ответственное дело...

— Мы не передумаем, — сказал Артем.

— И потом, где ваш свидетель?

— Вот он, — кивнул Артем на причмокивающий сверток. — Правда, наш главный свидетель говорить еще не умеет...

Все заулыбались. Нина Романовна явно была расте­ряна.

— Ему нужно выписать свидетельство о рождении, — продолжал Артем. — Человеку скоро месяц, а он без ро­ду-имени...

— Сначала люди вступают в законный брак, а потом регистрируют ребенка. А у вас...

— Мы, видите ли, подумали: зачем вас лишний раз беспокоить? — перебил Артем. — Решили все сразу оформить: и брак и ребенка.

Нина Романовна с надеждой посмотрела на дверь и опустила голову, раздумывая, что делать.

— Я даже не знаю, как тут быть... — сказала она.

— Человек вон бороду сбрил по такому случаю, — заметил один из посетителей.

Таня потянула Артема за рукав:

— Пойдем...

— Если вы нас сейчас же не зарегистрируете, — в шутку пригрозил Артем, — пойдем в церковь венчать­ся! А ребенка окрестим...

— Эт-ты, родимый, верно надумал, — подала голос маленькая старушка в шубейке. — Нечего ребенку не­христем расти. У нас в Кудрявцеве церковь действует и батюшка там хороший такой, уважительный... Не гляди что молодой, а дело святое досконально знает.

— А ты уж и крестной согласна, Кузьминична? — раздался за спиной знакомый голос. — А чем я хуже по­па? Нина Романовна, доставай бумаги!

— По положению... — начала было секретарь, но Ки­рилл Евграфович перебил:

— Какое тут положение? Татьяна уже родила. По­здравляю вас с сыном!

Нина Романовна снова обмакнула перо.

— Что сначала оформлять: рождение или брак?

— Раз они сперва соорудили ребятенка, а потом на­думали жениться, значит, оформляй рождение...

Когда все было закончено, председатель подышал на большую красивую печать и смачно пришлепнул к гер­бовым бумагам.

— Сына-то, слышал, назвали в честь Андрея Иваны­ча? — спросил он, проводив их до калитки.

Артем кивнул.

Носков, поглядев на дом Артема, помолодевший лет на пятьдесят, сказал:

— Я грешным делом думал — кончился тут абрамовский род... А гляди-ко, как оно вышло: наоборот! — заглянув в пакет, где сопел ребенок, ухмыльнулся: — Нос-то толстый, как у деда... Сразу видна абрамовская порода.

— Кирилл Евграфович, приходите к нам в воскре­сенье, — пригласила Таня.

— На свадьбу или на именины?

— На то и другое, — сказал Артем.

— Бороду-то небось жена заставила сбрить? — по­любопытствовал Носков.

— Так мы вас ждем, — улыбнулся Артем.

— Свадьба свадьбой, а у нас завтра важное партий­ное собрание... так ты это... приходи.

— Я же беспартийный!

— Доверяем, значит, — сказал Носков. — В семь ве­чера. В поселковом.

3

Вечером пришел Гаврилыч и принес деревянную дет­скую кровать.

— Андрею Артемычу от меня, значит, — сказал он, снимая шапку. — Персональная.

Резная с завитушками кровать-качалка была сделана из березы. Гаврилыч достал со дна круглую отшлифо­ванную поперечину и закрепил посередине в гнезда.

— Игрушки-побрякушки можно привешивать, — по­яснил он и толкнул кровать. Она легко и плавно закача­лась, будто маятник.

Артем и Таня не знали, как благодарить плотника. Уже сколько ночей они спали втроем на широкой дубо­вой кровати. Малыш часто просыпался, и Тане приходи­лось вставать, брать его на руки и, покачивая, ходить по комнате. Иногда это делал Артем. Ни в сельпо, ни в «же­лезке» детских кроватей не было. И Артем собирался ехать за кроватью в Вышний Волочек или Бологое.

— Когда ты успел? — подивился Артем, разглядывая искусно вырезанные боковины, спинки, гнутые ножки.

Гаврилыч почесал нос, ухмыльнулся:

— Как Татьянка-то уехала, я и начал помаленьку строгать... Думаю, назад воротится, так с ребенком. Ну а как было для правнука Андрей Иваныча не поста­раться?

— Ты знал, что у нас будет ребенок? — поразился Артем.

—- Так ить это дело нехитрое.

— А мне ведь ни слова об этом! — упрекнул Артем.

— Не люблю я совать нос в чужие дела, — сказал Гаврилыч. — Вы и без меня, слава богу, разобрались.

— Дядя Вася, раздевайтесь — ужинать будем, — предложила Таня.

— На дежурство мне, — сказал Гаврилыч и вытащил из кармана большие карманные часы на толстой цепоч­ке. Щелкнув крышкой, отнес их подальше от глаз и долго с удовольствием смотрел на белый циферблат. — Через семь с половиной минут заступать...

— Не спешат? — улыбнулся Артем.

Гаврилыч защелкнул крышку и постучал по ней ко­ричневым прокуренным ногтем.

— Тютелька в тютельку шлепают... С дарственной надписью самого министра всех железных дорог. Рази дареные часы могут спешить аль отставать? Позорить са­мого министра?