Шрифт:
Annotation
Эпизод из гражданской войны, касаемый покушения на Ленина.
Пчеленков Михаил Николаевич
Пчеленков Михаил Николаевич
Три выстрела
Три
В десять утра, тридцатого августа, по недавно принятому григорианскому стилю, 1918 года из подъезда дома, что некогда принадлежал ушедшему в бега табачному фабриканту Пигиту, вышла девушка, одетая в видавшую виды кофточку и белую юбку. Голову ее покрывала легкомысленная для суровой эпохи старорежимная фетровая шляпка, в руках она держала зонтик и дамскую сумочку. Девушка с удовольствием подставила бледное, без всякой косметики худое лицо ласковому московскому ветру, шумно, с видимым удовольствием вдохнула в себя запахи приближающейся осени. Девушку звали Дора.
Лишних денег Дора, как и большинство москвичей в это неспокойное время, не имела, и потому она пешком пошла в сторону центра. И последний раз в жизни посмотрела на приютивший ее, политкаторжанку, дом. Провожая, или предчувствуя, с храма Святого Ермолая в след ей печально зазвенел колокол.
Видела Дора плохо, очков же или пенсне не носила, и оттого она шла медленно, внимательно, чтобы не споткнуться, вглядывалась в булыжную мостовую. Мимо проходили военные патрули, горожане в потрепанной одежде, проезжали подводы, большей частью пустые. Прогрохотал грузовик, из открытой кабины которого прямо в лица прохожих глядел пулемет. Но никому до девушки дела не было ровным счетом никакого. Мальчишки не предлагали ей газеты, а солдат не интересовали ее документы.
Почти в одно время с ней, только, без малого, в шестистах верстах Петрограде, из парадной доходного дома по Саперному переулку вышел юноша, чем-то неуловимо на Дору похожий. Те же густые черные волосы, то же бледное лицо, та же отрешенность. И также никому до него не было дела. Свернул на Садовую и на Марсовом поле разыскал прокат велосипедов. Подобно девушке, он проделал дорогу на своих двоих, так как денег, - ровно пятиста рублей, - хватало аккурат на залог. Однако, к немалому разочарованию, хозяина предприятия на месте юноша не нашел, присутствовал только худющий мальчик на подхвате лет двенадцати-тринадцати.
– Скоро придет. Хозяин - человек обязательный.
Однако мальчонке потенциального арендатора успокоить не вышло, и последний стал широкими шагами мерить расстояние от Марсова поля до Павловских казарм.
– Нетерпеливый какой, - хмыкнул мальчишка, бесцеремонно разглядывая молодого человека, одетого в черную кожанку и студенческую фуражку.
Но вдруг мальчик побледнел, угадав во внутреннем кармане куртки пистолет. Чекист! Такой, если хозяин не появится, вполне может реквизировать велосипед "именем народа". Но хозяин, Слава те Господи, уже спешил к павильону.
– Машину желаете?
– Да. На два часа, - молодой человек торопливо протянул пять "катенек".
– На Невский к Гостиному надобно.
– Всегда к Вашим услугам. Как Вас записать?
– Пишите. Занд Карл Людвиг.
– Карл Людвигович?
– Да.
Вскочив на велосипед, молодой человек покатил в сторону Спаса на Крови.
Хозяин проката только пожал плечами. По Садовой-то быстрее и удобнее, ну да хозяин барин! Пусть себе ездит, где вздумается, пятьсот николаевских рублей с лихвой перекрывают стоимость ржавого велосипеда.
На улицах было немноголюдно, горожане, какие могли, в поисках хлебных мест покинули Петроград, те же, кто имели пайки, ожидали окончания пятничного дня по советским учреждениям и кое-как еще работающим заводам.
В основном, юноша видел солдат, да старух. Старухи, сгорбленные, жалкие, одетые в обноски, в коих зачастую еще можно было узнать былое великолепие, с узелками и котомками ползли на барахолки менять вещи на продукты. Все шли пешком, - лошадей съели, нефти для автомобилей не поступало, о трамваях забыли. И ничто больше не напоминало о былой имперской столице, разве что мальчишки, продающие газеты. Да и разве же сравнишь мальчишек и почтенных, с бляхами на груди, продавцов печатного слова ушедших времен?
Миновал Мойку и не спеша подъехал к бывшему зданию Министерства иностранных дел. Царских дипломатов отныне здесь не водилось, на входе висела скромная табличка "Петроградская чрезвычайная комиссия". Однако внутри юношу встретил швейцар, одетый, прям как встарь, в ливрею, правда, порядком поизносившуюся.
– Чего изволите?
– Мне к Моисею Соломоновичу, я ему звонил.
Швейцар подозрительно осмотрел посетителя с ног до головы, но кожаная тужурка, - теперь в бывшем министерстве столь уместная, - старика успокоила. Он ответствовал по старинке, с важностью:
– Его высокопревосходительство еще не прибыли. Но если Вам назначено, можете подождать.
– Благодарю.
Юноша вошел в холл и сел на подоконник, откуда он мог видеть прислоненный к стене велосипед.
Однако Моисей Соломонович все не ехал, отчего молодой человек вновь занервничал, что не укрылось от швейцара, вновь начавшего глядеть с подозрением. Наконец, по брусчатке Дворцовой площади загрохотал огромный Делоне– Бельвиль, некогда принадлежавший Его Императорскому Величеству, а потом недолгое время господину Керенскому. Старик поспешил к дверям.
Юноша соскочил со своего места, вытащил из внутреннего кармана револьвер "Кольт" и перевел предохранитель в положение "Fire". Переложил оружие в боковой карман. Убийцу залихорадило, он чувствовал, что рукоятка торчит наружу, а ведь по вестибюлю ходят люди, они могут заметить.
Вошел человек на вид лет сорока пяти, швейцар подобострастно шел чуть сзади. Оба остановились возле подъемной машины, швейцар начал отпирать дверь. Шаги сзади они услышали в последний момент...
Грохот выстрела прокатился по холлу и дальше, - по всему громадному зданию, - дым на несколько мгновений скрыл происходящее. Когда к лежащему на спине человеку подбежали чекисты, убийца уже успел выйти.
Бросились на улицу.
– Вот он! За ним!
По Дворцовой площади в сторону Миллионной зигзагами ехал велосипед, восседавший на нем юноша был без фуражки, которую оставил на подоконнике, в руке он держал револьвер. Немногочисленные прохожие в ужасе шарахались в стороны.
Водитель уже запустил авто, мотор взревел и преследователи устремились за велосипедом. На Миллионной убийца бросил велосипед и пулей влетел в открытую парадную. Дернул первую попавшуюся дверь, ворвался в квартиру. Не обращая никакого внимания на побледневшую кухарку, схватил с вешалки пальто и натянул его поверх кожанки.