Три взгляда в бесконечность
Шрифт:
– Ну, насчёт мягкости, по-моему, ты не совсем прав! Знаешь, иногда, если по-настоящему любишь человека, приходится ему и боль причинять, и весьма жёстким с ним быть! В другой раз надо силой человека от пропасти оттащить, а не сюсюкаться с ним. Так что мягкость мягкости рознь!
– Да ты прям философом стал, как я погляжу! – не без иронии сказал Гриша, но, подумав, добавил:
– В общем, может, ты и прав! Хотя непонятно, как и зачем он всё это устроил. В любом случае, помолиться ему не помешало бы. А то я из-за всей этой передряги совсем о нём позабыл…
Попросив у отца Петра помощи и вразумления, обессилившие и вымотанные, оба наконец уснули. Во сне они вновь оказались в бывшей келье старца. Он, ещё живой, говорил им какие-то хорошие слова. Что-то вроде: «Женщина, когда раждает, терпит скорбь… Терпите, дети мои, ибо претерпевый до конца, той спасен будет, и любовь Божия да пребудет с вами
Когда пришли они, монах был готов. Ему нечего было больше терять. Он умер уже тогда, когда решил служить Христу, а теперь это был лишь последний, заключительный аккорд. Он желал одного – прославить своего Отца Небесного! Ибо жизнь для него была – Христос, а смерть – приобретение! Это был акт свободной воли, дар ответной любви, апофеоз всей его жизни и борьбы с самим собой. Много лет он лелеял мечту хоть в малой степени искупить своё страшное преступление – убийство человека, и теперь время наконец настало.
Он не боялся, так как знал, что Христос освятил Собою весь наш путь, в том числе и смерть. На Голгофу мы идём уже не одни, а с Ним, на кресте страданий Он висит рядом с нами, и ни один человек в мире уже не может воскликнуть: «Боже мой, Боже мой, зачем Ты меня оставил?!»
Монаху было уже не важно, кто они такие, и чего от него хотят. Он радовался, молился, благодарил. Вспоминал апостола Петра и всё, что тот перенёс ради любимого Господа. Старец готов был благословлять бившую его руку, ведь за этой рукой он видел Христа. Не вред, а огромное благодеяние оказывали ему те, кто терзал его плоть. И тут он услышал глас, долетевший до него оттуда, из глубины веков: «Свершилось!» Душа его затрепетала от восторга и готова была сорваться и полететь на зов, но он знал: время ещё не пришло, ещё не все дела закончены здесь, на Земле. Сознание покинуло его, но дух, пламенеющий любовью, не переставал молиться Богу!
Легко пойти на муку, если знаешь, что скоро ей настанет конец, и тебя ждёт несказанное блаженство. Но если срок не определён, если боль поглощает всего тебя и не отпускает ни на минуту? Да, он сам, добровольно пошёл на всё это, но знал ли он, что именно его ожидает? А главное, неизвестно, когда придёт освобождение! Он даже не может просто, по-человечески, облегчить свою боль слезами, пожаловаться, поплакаться в жилетку. Те, кто находится сейчас рядом с ним, ещё более слабы, чем он сам. Это ему надо их жалеть и успокаивать, а не наоборот. Зачем прибавлять им ещё больше скорби и увеличивать их отчаяние? Нет, ему надо сдерживать свои чувства ради них, а иначе бессмысленным окажется всё то, что он сделал! Лишь одному человеку может он теперь излить своё горе, лишь один человек поймёт его и не осудит. Ведь святой Пётр всегда был рядом с ним, всегда утешал и ободрял его. «Он и сам много страдал в жизни и наверняка поймёт мою боль!» – думал старец, прижимая к груди иконку апостола Петра.
– Отче, ты знаешь мою душу, знаешь, что я ничего от тебя не скрывал! Скажи, почему Господь так долго не забирает меня? Чего Он ещё хочет от меня, ведь я уже всё Ему отдал?
– Возлюбленные! Огненного искушения, для испытания вам посылаемого, не чуждайтесь, как приключения для вас странного [8] , но как вы участвуете в Христовых страданиях, радуйтесь, да и в явление славы Его возрадуетесь и восторжествуете!
– Но почему милосердный Бог так мучает тех, кто предан Ему до последней капли крови?
8
Странный – происходящий в странствии.
– Потому что вы не приняли духа рабства, чтобы опять жить в страхе, но приняли Духа усыновления, Которым взываем: «Авва, Отче!» Сей самый Дух свидетельствует духу нашему, что мы – дети Божии. А если дети, то и наследники, наследники Божии, сонаследники же Христу, если только с Ним страдаем, чтобы с Ним и прославиться. Ибо думаю, что нынешние временные страдания ничего не стоят в сравнении с тою славою, которая откроется в нас.
– Теперь я знаю, для чего Господь послал мне эту боль! Ведь я, даже лёжа на смертном одре, не могу перестать жалеть себя и принять посылаемые мне страдания как особую милость Божию!
Бог наш – Бог ревнитель. Он хочет, чтобы мы всецело принадлежали Ему, чтобы доверяли Ему полностью, вне зависимости от того, понимаем мы причины Его действий или нет. Но выбор наш должен быть свободным. Поэтому иногда Господь отнимает от нас Свою любящую руку, отдавая нас на время во власть сатаны, чтобы испытать наше желание быть с Ним. Мир тогда кажется бессмысленным и ужасным. Больше того, мы чувствуем себя пригвождёнными к этому страшному миру, связанными с ним теснейшими узами. Мы не можем даже пошевелиться, не можем сами освободиться от пут греха. В такие моменты как никогда ясно осознаёшь, насколько человек беспомощен и мал. И перестаёшь считать себя богом…
Но выход есть – надо разглядеть за тьмой и хаосом этого мира настоящего Бога, который может освободить нас, поверить в Него даже тогда, когда кажется, что Его нет. Если в эту страшную минуту перестать рассчитывать на свои слабые силы, довериться единственному истинному Творцу и Промыслителю, воскликнуть: «Да будет мне по слову Твоему!», – то пелена упадёт с глаз, и Господь вновь воцарится в душе. Это – последнее, решающее испытание, выдержав которое, мы становимся истинными Чадами Божиими. В огне страданий сгорает ветхий наш человек, а воскресает новая тварь. Бог не мстит нам, не забывает нас, не обижается на нас – Бог не изменяется. Поэтому наши скорби – это очищающий огонь Божественной любви. Болью Господь приобщает нас Себе, делает свободными, лёгкими, независимыми от всего земного и готовыми к вступлению в Вечность!
«Какое это счастье, что я могу страдать вместе с Тобой, за Тебя и ради Тебя! Нет, ни за какие сокровища мира не откажусь я теперь от этой скорби – от этой радости! Лишь одного теперь прошу у Тебя, Господи, – даровать мне смирение, терпение и веру!» – шептал монах и радостно, по-детски улыбался.
Есть в мире одна великая тайна, которая открывается далеко не всем. Многие сильные и могущественные люди не знают её, и лишь тем, кто ищет истину, она сама летит в руки. Немощный умирающий старик смог открыть потайную дверцу и обрёл власть над собой и миром. У него был ключик – он понял, как надо относиться ко всему, что с ним происходит. Он стал видеть во всём Промысел Божий и поверил, что приемлет достойное по делам своим. И он возблагодарил Господа и со смирением принял чашу страданий из рук Его. Он не просил Бога, чтобы Тот избавил его от скорби и муки. Он хотел одного: умереть для мира и жить со Христом. Он искал Царствия Божия и обрёл счастье и покой. И радость затмила собою боль, и все скорби прошли, точно их и не было. Ведь все они нужны лишь до тех пор, пока человек не смирится, не перестанет считать себя праведником. Тогда Господь исполнит любое его желание, ведь Он прежде нас знает, чего мы хотим!
С лёгким сердцем, без забот и тревог входил монах во врата смерти, чтобы за ними обрести Жизнь. Святой Пётр практически не отходил от постели больного. Он держал умирающего за руку, шептал утешительные слова, поддерживал, как только мог. Они стали близки как никогда, понимали друг друга без слов, говорили порой одними глазами. Раньше монах мог неделями и даже месяцами обходиться без своего духовника, часто вообще забывал о нём. Теперь же он и минуты не мог прожить без его ясного взора, без этого, так полюбившегося ему лица. Когда боль становилась особенно сильной и сковывала язык, он, как дитя, склонял голову на грудь к отцу и тихо плакал, не скрывая перед ним своего бессилия и немощи. И тогда телесное страдание отступало на второй план, и в сердце просыпалась такая любовь и нежность, каких монах никогда не чувствовал раньше. И он молился за весь мир, за всех несчастных и незнающих Бога, за всех, лишивших себя любви и радости. Два старца, таких похожих, но и таких разных, соединённых любовью во Христе Иисусе, единым сердцем и едиными устами возносили свою хвалу Творцу. Как это было прекрасно и величественно! Вся вселенная радостно вторила их молитве. И ни в чём им не было отказа от любимого ими Господа! Все преграды рухнули, земля и небо соединились в едином порыве, в единой Церкви, в едином Боге. Плоть умирала, а дух торжествовал. И в эту минуту ликования монах вдруг как никогда остро осознал свою нищету и наготу, ущербность души без Бога, неспособность самому достичь полноты и счастья. И он возжаждал и взалкал так, как никогда прежде! Он устремился к Богу со всей силой своей ненасытной любви, пал пред Ним на колени, смиряясь под руку Его, отказался от себя и предоставил всё Ему, Благому Судии. Совершенно обнажённым входил монах во врата смерти, не держась больше ни за что земное, даже за свою праведность. Но невидимые руки обняли его, облачили в сверкающие одежды, осыпали драгоценностями и напоили вином радости. Он стоял пред престолом Божиим уже без страха, с горящим любовью сердцем. Он наконец-то понял слова, сказанные когда-то Сыном Человеческим: «И возрадуется сердце ваше, и радости вашей никто не отнимет у вас; и в тот день вы не спросите Меня ни о чём».