Три Ярославны
Шрифт:
Любен осмыслял услышанное.
— Значит... всё равно — что рай, что ад?..
— Сам подумай, — отвечала Агнеш. — Молено ли считать адом земные корни, которые питают соками небесный мир? Умрёт наша первая душа, душа-дыхание, тело уйдёт в землю и превратится в её сок, сок потечёт по стволу и наша вторая душа, душа-тень, распустится на ветвях листьями...
Послушать Агнеш подошли к костру и другие воины, и богатырь Пишта в их числе.
— Значит, и я стану маленьким листком? — огорчённо спросил он.
Агнеш
— И ты... А солнце с вершин дерева будет питать листья светом, они наберутся его силы, и эта сила вернётся к корням и вновь станет соком земли. Оттого и вечно это дерево, и мы вечны в его листьях.
Агнеш смолкла, и воины молчали. Потрескивал костёр.
— И всё же, — сказал Буйко, — скучно это — листком висеть.
— Почему? — отозвалась Агнеш. — Разве ты не видел, как они трепещут, шуршат, разговаривают между собой? От этого рождается ветер, который разносит их разговор по земле. И кто его понимает из людей, слышит мысли богов и знает прошлое и будущее.
— Ты — знаешь?.. — спросил Пишта, и по лицам воинов было видно, что все они подумали о том же.
Но Агнеш не ответила. Она поднялась от догорающего костра, и Миклош поднялся вместе с ней, и оба посмотрели на небо.
Небо светлело: близился рассвет, надвигалось утро.
Солнце уже готово было взойти, когда близ городских ворот возникли как из-под земли призрачные, как бы бестелесные в утреннем тумане фигуры передовой десятки варягов.
Двигаясь легко и бесшумно, они переместились к стене, закинули верёвки с когтями на её верх, взлетели по ним и исчезли за остриями частокола. Меж тем, пластаясь по траве, подернутой инеем, так же бесшумно подтягивалась под стену вся варяжская сотня, и Левента был впереди неё.
Он напряжённо вслушивался в тишину. Короткий, тотчас заглушённый вскрик донёсся из-за ворот, на время всё стихло, потом лязгнули засовы, и ворота открылись. Вторая десятка варягов во главе с Левентой быстрой перебежкой тотчас бросилась в них.
Древний старик со ржавым мечом у пояса лежал на земле в крови, никакой другой стражи за воротами не оказалось. И очень тихо было в Шароше, даже не лаяли собаки.
Старик был ещё жив, дышал. Левента наклонился над ним:
— Где воины разбойницы?
— Сам ты разбойник, — отвечал старик шамкающим ртом.
Варяг замахнулся над ним мечом, но Левента остановил его руку.
— Где люди Агнеш? — повторил он. — Тебе перевяжут рану и остановят кровь. Говори!
— Не найдёшь их, — злорадно отвечал старик. — Разве что поищешь ветра в поле. Унеслись они в поля, как утренний ветер...
Старший из варягов помахал рукой. Остальная сотня, уже не таясь, во весь рост, вошла в ворота.
— Соврал — прирежу! — пообещал варяг старику.
Держа мечи наготове и поминутно оглядываясь, варяги с Левентой двинулись по улице. Но правда, безлюдна была улица — и эта, и другая; землянки и кособокие хижины были покинуты, лишь в немногих из них жались друг к другу и испуганно глядели на варягов старики, дети и женщины.
На площади пусты были шалаши воинов, хотя ещё и дотлевали между ними угли кострищ. На месте шатра Агнеш высился один остов из жердей. И олений череп на средней жерди скалился на Левенту, как ему показалось, с насмешкой.
В ярости и досаде Левента рубанул по нему саблей. И рубил его, и топтал на земле ногами, покуда и череп, и рога не превратились в мелкие обломки и не смешались с земным прахом.
Тогда Левента опомнился и огляделся. Варяги уже разбрелись по городу в поисках хоть какой-нибудь добычи. Особо оживлённые голоса доносились со двора ишпана: там в запертых амбарах обнаружились бочонки и мехи с вином.
— Вели людям возвращаться в лощину, к коням, — решительно сказал Левента, подходя к старшему из варягов. — Разбойники не могли далеко уйти.
Но варяг не спешил исполнять приказание.
— Ярл Свенельд велел нам взять город, — отозвался он. — А больше он ничего не сказал.
— Я говорю! — крикнул Левента, сжав рукоять сабли.
Варяг глядел на него равнодушно, но миролюбиво.
— Прости, Левента, — сказал он. — Мы сделали то, что ты просил. И больше ты над нами не начальник.
Оживление в амбарах сменилось уже весёлыми криками и хохотом. Кто-то запел песню. Больше здесь Левенте делать было нечего.
Он повернулся и, ускоряя шаг, побежал к воротам.
Дозорный отряда Антала, покусывая травинку, бездумно глядел в розовеющее небо, когда мощная рука Пишты удавом обхватила сзади его шею и сжала так, что травинка осталась закушенной навеки.
По знаку Пишты Агнеш и Балаж выехали на опушку. Остальные воины, едва угадываясь среди деревьев, таились в роще. С пригорка был как на ладони виден походный лагерь королевского отряда, расположившийся в ложбине меж двух других холмов. Утро ещё не начиналось для него. Спали под телегами и просто вповалку на траве воины, и только кашевары уже приступили к делу: из-под котлов ползли дымки. В глубине лагеря виднелся шатёр воеводы.
— Совсем Антал не ждёт гостей, — ухмыльнулся Миклош. — Самое время будить.
Агнеш согласно кивнула.
— Если из нас один останется, — вдруг сказала она, — дай слово, что уведёшь людей на юг, на пустые земли. И там осядешь.
Миклош глянул на неё неодобрительно:
— Не лучшие слова ты сказала перед боем.
— После боя, может, никаких не скажу, — ответила Агнеш, выхватила из ножен саблю и привстала в стременах.
И с криком «Гайда!» ринулись из рощи вслед за поскакавшей вперёд Агнеш её воины.