Три заповеди Люцифера
Шрифт:
Я больше не мог вынести этого видения! Я дико закричал, и слёзы хлынули из моих глаз. Это был единственный раз, когда я смог заплакать, и с каждой слезинкой из меня уходило что-то значимое, без чего человек не может, да и не должен жить. Наверное, это была моя душа, которой я, как звонкой монетой, платил Властелину Тьмы за свой таинственный дар.
Позже я понял, что вместе с последней моей слезинкой разорвалась незримая нить, связывавшая меня с миром живых.
Сборщик Душ своей души иметь не может, ибо это противоречит его тёмной сути.
Слёзы перестали капать из моих глаз, и вместе с обретением спокойствия, из глубины моего воспалённого сознания пришла подсказка. Я понял: для того, чтобы спасти Вареньку, её чистую и непорочную душу, ещё не вкусившую сладость греха, я должен её убить. Смерть во имя спасения души! Бабочка должна умереть во цвете лет, красивой и непорочной. Видимо, в этот момент что-то изменилось в моём лице, потому что Варенька вздрогнула и в испуге отступила назад.
— Не надо бояться! — сказал я ей, глядя в глаза.
Голос в этот момент у меня почему-то стал сиплым, а во рту появился странный металлический привкус.
— Я помогу тебе, — прошептал я и сомкнул руки на её горле.
Она забилась в моих смертельных объятьях подобно зажатому в кулаке птенчику, но вскоре затихла, и я заботливо уложил её на песок. Глядя в её остекленевшие глаза, я почувствовал, как душевные и физические силы покидают меня, и я бессильно упал на её тело, уткнувшись лицом в ещё тёплую девичью грудь. Сколько времени я так пролежал, не знаю. Я видел, как душа Вареньки — чистая и непорочная, покинув бренное тело, подобно ангелу устремилась вверх.
Короткая летняя ночь уступила место рассвету, а я лежал на груди спасённой мной от соблазнов и мерзостей жизни девушки и вдыхал запах её быстро коченеющего тела. Мне было хорошо, как никогда! Время и пространство исчезли, не было ни дня, ни ночи, была только всеобъемлющая и всепоглощающая Вечность. Понятия добра и зла для меня перестали существовать, так же, как понятия света и тьмы, ибо вокруг царствовал мрак. Ни власть, ни богатство, ни вино и ни любовь женщины не могут дать того неземного блаженства, которое я впервые испытал на волжском берегу, прикоснувшись к великому таинству — таинству Смерти.
А когда заря позолотила край неба, я поднял невесомое тело Вареньки на руки и понёс к омуту. Мне казалось, что она спит. Смерть не успела исказить её прекрасные черты, и я осторожно опустил тело в тёмную прохладу речного омута. В тот момент, когда речная вода сомкнулась над моей первой жертвой, я понял, что мой Тёмный Повелитель доволен мной, и я ощутил небывалый прилив сил. Меня словно омыли первым весенним дождём и напоили молодым виноградным вином.
Никем не замеченный, я, счастливый и обновлённый вернулся в имение, где закрылся у себя в комнате, и по обыкновению проспал до обеда.
Проснувшись после полудня, я обнаружил, что вся находящаяся в имении дворня, а также мой гость Нил Силыч находятся в полном смятенье, причиной которому было отсутствие Вареньки Старгородцевой. Кто-то из дворовых видел, как поздно вечером девушка вышла из беседки и молча направилась к Волге.
— Никак утопла, бедная! — слезливо произнесла кухарка Фёкла, озвучив подозрение большинства дворовых в том, что девушка наложила на себя руки.
На следующее утро в умение приехал урядник. Расположившись в папенькином кабинете, он в течение дня, скоро и без излишних юридических проволочек проведя следствие, пришёл к выводу, что Варвара Ниловна Старгородцева, девица, купеческого сословия, восемнадцати лет от роду покончила с собой по причине нежелания вступать в брак с помещиком Саротозиным. В подтверждение или в опровержение этой теории, тело Вареньки искали долго, но безрезультатно. Река неохотно отдаёт людям то, что принадлежит ей по праву — по праву Вечности.
Нил Силыч, убитый внезапным горем и сильно постаревший за одну ночь, не попрощавшись, уехал к себе в имение, благо холерные кордоны к этому времени уже сняли.
На следующее утро в имение вернулся батюшка. Узнав о случившемся, он как безумный метался по дому и плакал, пока не приехал Арон Израилевич — наш земский доктор, за которым я самолично отправил бричку, и не сделал ему укол морфия. Все домашние ещё три дня прибывали в полнейшем унынии, и только я, закрывшись у себя в комнате, испытывал тихую радость от одной мысли о том, что теперь Варенька находится в лучшем из миров, и никто не смеет на неё покуситься.
Иногда мне кажется, что если я — Сборщик Душ и верный слуга Люцифера — однажды вернусь домой, и, сбросив запылённый и пропахший смертью дорожный плащ, в лунную ночь выйду на берег Волги, то возле речного омута обязательно увижу резвящихся в лунном свете русалок. И среди них будет она — мой светоч и моя любовь, моя Варенька!
Глава 12
09 час. 35 мин. 4 сентября 20** г.
г. Петербург.
Гражданский проспект — Парголово
Как только звук работающего двигателя удалился и затих где-то за забором кооператива, Костя пулей вылетел из ямы и метнулся через распахнутые настежь гаражные ворота на улицу. На его счастье, или, может быть, на беду, но в блоке в этот ранний час никого не было. Затравленно озираясь, Костя не побежал к главному выходу, а, протиснувшись между блоками, добрался до кирпичного забора, верхушка которого была заботливо украшена колючей проволокой. Рядом с забором валялась широкая и добротная доска. Судя по следам обуви, доска неоднократно использовалась в качестве приспособления для преодоления заграждения. Костя воспользовался нечаянной удачей, и при помощи доски преодолев забор, резво побежал в сторону парка.
Забравшись в глубину парка, Крутояров присел на скамейку покурить и привести в порядок мечущиеся, словно перепуганные кролики, мысли. Сунув руку в карман за пачкой сигарет, Костя обнаружил там пятитысячную купюру — его первую и последнюю зарплату, выданную покойным профессором.
— Если не пить и жрать умеренно, то хватит дней на десять. — произвёл в уме несложные арифметические вычисления Крутояров. — Занесла меня нелёгкая! — скрипнул он зубами. — Это же надо так угадать, чтобы ни за что, ни про что вляпаться в «мокруху»! Ёшкин кот! Да у меня там по всему гаражу «пальчики» остались! — выругался Костя и даже закачался из стороны в сторону от огорчения. Как почётный член местного медицинского вытрезвителя, и лицо, имеющее круглогодичный абонемент на посещение милицейского «обезьянника» Костя знал, что отпечатки его пальцев давно находятся в милицейской базе данных. — К тому же, по закону подлости, кто-нибудь из автолюбителей видел меня, как я ночью под фонарём «десятку» драил. Теперь точно мой портрет на каждый столб наклеят. И, как назло, алиби у меня нет! Хоть я и не убивал, но доказать этого не могу. Остаётся два варианта: первый — «залечь на дно» и дождаться, когда «шухер» [16] уляжется, и второй — прийти к «ментам» и рассказать, как всё было на самом деле.
16
Шухер (уголов. жаргон) — в зависимости от контекста может употребляться в качестве понятия «шум» или «опасность».