Три заповеди Люцифера
Шрифт:
Быстрым и натренированным движением Герман свернул своей жертве шею. Бедняга Штуц даже не понял, что умер. В этом не было ничего необычного, так как для большинства людей смерть всегда приходит неожиданно и порой незаметно.
10 часов 10 мин. 19 октября 20** года
г. Москва, станция метро «Аэропорт»,
офис фирмы «Рембыттехника»
Этот был тот редкий случай, когда Султан Каримыч данное обещание не сдержал, и за долгом пришёл не в понедельник, а ровно на пять дней позже. Виной тому была молодая и морально не строгая официантка в его шашлычной, принятая на работу ровно неделю назад.
В поисках лучшей женской доли Клава Шепетько приехала в Москву из города Шахты. Однако на третий день, помыкавшись по площадям и скверам столицы, девушка вдруг поняла, что Москва слезам и мольбам провинциалов не верит, и что далеко не каждая лимитчица становиться директором комбината, потому что приезжих много, а комбинатов и заводов мало.
Сидя на скамейке в заплёванном сквере и переваривая эту свежую для её юной головки мысль, Клавдия доела мороженное, вытерла пальцы о подол ситцевого платья, залепила пластырем на натёртой московскими улицами пятке мозоль, и решительно снизила уровень притязаний. После чего пересчитала оставшиеся в кошельке монетки, горько вздохнула и пошла устраиваться на рынок продавщицей.
То ли на счастье, а может, и на беду, но на рынке судьба свела Клаву с Султаном Каримычем, который, по достоинству оценив прелести юной лимитчицы, предложил ей место официантки.
— Соглашайся! — увещевал её узбек, плотоядно облизывая полные губы и пожирая глазами девичью плоть. — Официантка — это хорошо! Это тебе не на морозе картошкой торговать. Всегда при мне будешь, и, клянусь аллахом, тебя никто не обидит.
Клава подумала-подумала и согласилась.
Через два дня в конце рабочей смены Султан Каримыч решил угостить молодую официантку ужином, разумеется, исключительно в целях благотворительности. В свои двадцать лет Шепетько была не столь наивна, чтобы принимать за чистую монету всё то, что говорят мужчины. Поэтому, попав в личные апартаменты хозяина, Клавдия быстро смекнула, что от неё требуется, и не стала испытывать судьбу-злодейку в очередной раз. После щедрого угощения, которое окончательно заглушило остатки моральных терзаний, она полностью оправдала все ожидания нового босса, приятно удивив его глубокими познаниями «Камасутры» и немецких порнофильмов.
Султан Каримович был более чем доволен новой работницей, но через пять дней после того, как закончился инкубационный период, при посещении личного, обложенного итальянским кафелем туалета, неожиданно почувствовал в мочеиспускательном канале боль и сильное жжение. У владельца шашлычной невольно возникла ассоциация, что по какому-то недоразумению он писает крутым кипятком. Однако Султан Каримыч был мужчина опытный, и хорошо знал, что означают болезненные симптомы. Застегнув ширинку, шашлычник скрипнул зубами и мысленно обозвал недавнюю партнёршу по сексуальным утехам безголовой ослицей. После чего спустился на первый этаж в шашлычную, где поймал за руку румяную Клавдию, и, не говоря ни слова, залепил ей звонкую оплеуху. Потом так же молча вытащил во двор, где без объяснений и нежностей запихал в салон новенького «Мерседеса». — Надо было мне в её медицинскую книжку хоть одним глазком заглянуть! — злился на себя Мозговед по пути в кожно-венерический диспансер. — Хотя что я там мог увидеть? — яростно вращая руль и лавируя по запруженным московским улицам, думал узбек. — Наверняка там написано, что здорова, и что все анализы в норме! Правильно в зоне говорили: не повезёт, так и на медсестре триппер поймаешь! Вот мне и не повезло! Точнее, опять не повезло.
В знакомом до боли здании кожно-венерического диспансера опасения Султана Каримыча полностью подтвердились, и врач, привычно спрятав в карман накрахмаленного халата доллары, назначил ему курс лечения.
— Ничего страшного, — успокаивал эскулап. — Гонорея — это не сифилис, хотя, если разобраться, то и не детский «Панадол». Но уж если так случилось, и партнёрша Вас «наградила» — для этого мы и существуем. Через месяц будете, как огурчик!
— А это точно Клавка меня «пометила»?
— Если Вы имеете в виду девушку, с которой Вы к нам приехали, то я отвечу утвердительно. Мы установили, что перед самым отъездом в Москву у неё был сексуальный контакт с молодым человеком, которого она считает женихом.
Когда Султан Каримович после консультации вышел на больничный двор, то обнаружил возле поблёскивающего чёрным лаком «Мерседеса» съёжившуюся от холодного ветра Клавку. Девушка с виноватым видом куталась в тонкое пальтецо, и как побитая собака жалобно смотрела на повелителя.
— Таких, как ты, привязывают к хвосту дикой кобылицы и пускают в степь! — прошипел ей в лицо Мозговед. — Клянусь аллахом, если бы я не был цивилизованным человеком, то именно так бы и поступил, но я не буду марать руки. Ты уволена!
После чего сел в автомобиль, немилосердно хлопнул дверцей и яростно дал по газам.
Перед крутым поворотом на автостраду Султан Каримович бросил косой взгляд в зеркало заднего вида: Клавдия так и осталась стоять посреди двора печального заведения — худенькая, беззащитная, больная и никому не нужная девушка, поверившая в глупую сказку со счастливым концом.
В душе Султан Каримовича из-за смешения чувств был сплошной «кишмиш», поэтому он не заметил сигнала светофора и проскочил на красный свет. Это обошлось ему в двести долларов, которые перекочевали из его бумажника в карман сержанта милиции.
— Повезло! — успокаивал себя Мозговед. — Если бы я сейчас прав лишился, это обошлось бы гораздо дороже.
Однако злоба на себя, на беспутную Клавку и на корыстного сержанта милиции не проходила, а наоборот — требовала немедленного выхода.
— Погоди-ка! — обрадовался Мозговед, неожиданно вспомнив, что в двадцати минутах от него находится офис «Рембыттехники». — Мне же Киквидзе кучу «бабла» [28] должен! Срок ещё в понедельник истёк, а он молчит и «бабки» не несёт, следовательно, процент усиленно «капает». Надо к нему в гости заехать, отвести душу! Тем более что у меня настроение как раз для деловой беседы. Я этому мозгляку и без Митяя морду набью.
28
Бабло, бабки (угол. жаргон) — деньги.
Резко крутанув руль, Султан Каримович пересёк сплошную разделительную линию, и, не обращая внимания на сигналы возмущённых водителей, устремился к станции метро «Аэропорт».
Тяжело топая по гулкому коридору полуподвального офиса, Мозговед предвкушал, как медленно и со вкусом будет измываться над должником, оставляя все его мольбы без ответа, как заставит этого мелкого фраера переписать на него фирму, и как потом вытрясет из него всё вплоть до мелочи из кошелька, ручных часов и сотового телефона.
Однако дальнейшие события развивались не по сценарию Султана Каримовича, чем сильно озадачили последнего. Киквидзе встретил его без опаски и должного почтения. Он даже не встал со стула, а только кивнул, продолжая с кем-то говорить по телефону. Положение для Султана Каримовича создалось более чем унизительное: ему никто не выразил уважения, перед ним не лебезили, не заискивали, ему даже не предложили сесть. Мозговед поставил ногу в начищенном до блеска щегольском сапожке на сиденье старенького кресла, и сделал вид, что поглощён записями в записной книжке. Наконец Киквидзе отключил телефон и вопросительно уставился на посетителя.