Три жизни Алексея Рыкова. Беллетризованная биография
Шрифт:
Многие современники запомнили времена НЭПа как просвет среди лишений и чрезвычайщины. Для других «угар нэпачей» был временем карикатурным, которому соответствовала язвительная сатира Михаила Зощенко, Михаила Булгакова, Ильи Ильфа, Евгения Петрова, Ильи Эренбурга и многих других писателей и журналистов… В годы горбачевской перестройки НЭП идеализировали, объявляли его чуть ли не целью Октября. Это, конечно, абсурдно, ни один из большевиков 1920-х с такой постановкой вопроса не согласился бы. Но существовали и попытки трезвого осмысления этой политики. Вспоминая свою юность, советский руководитель Кирилл Мазуров замечал: «НЭП принес процветание торговле и мелкому предпринимательству, получше стали жить крестьяне. А рабочим было по-прежнему очень тяжело. У них на столе часто не бывало хлеба. Росло их недовольство… Рабочие считали: пускай прижмут тех, кто прячет хлеб, и он у нас появится» [84] . Неуловимое было время, оно не помещается ни в одно определение — военный коммунизм в этом смысле проще, хотя бы по направлению курса. Для Рыкова (как во многом и для Ленина) НЭП был способом за счет буржуазных инструментов, за счет материального
84
Цит по: Холодов С. А. История ОБХСС и экономическая преступность в России в ХХ веке. М., 2021, с. 2.
Подпольная жизнь выходила наружу. Открылись ресторан «Гранд-отель» на площади Революции, «Савой» на Рождественке, «Европа» на Неглинной улице. Одним из лучших ресторанов в середине 20-х годов оставался «Эрмитаж» — там были чистые скатерти, хорошая посуда, вежливая и опытная прислуга. С полуночи начиналась программа кабаре: хор Вани Лагутина и романсы Изабеллы Юрьевой. В бывшем «филипповском» кафе, которое было продолжением Филипповской булочной на Тверской, новый хозяин открыл ресторан «Астория». У дверей заведений, как в дореволюционные времена, дежурили проститутки и таксисты. Так прожигали жизнь «нэпачи», понимавшие неустойчивость своего положения и в глубине души не верившие, что их праздник продлится долго. На них смотрели как на хозяев жизни — не без ненависти. Казалось, что все это совершенно несовместимо с советским образом жизни.
Но некоторые и впрямь поверили в НЭП как в «норму жизни», к которой следует стремиться. Но почему же слово «нэпман» быстро превратилось в ругательное? Неужели пропаганда расстаралась? Самые объективные участники событий тех лет к НЭПу подчас относились как к необходимому злу, но никогда — как к благу. НЭП не давал ходу тем, кто верил в идеалы социализма, кто готовил себя к бескорыстному труду, к самосовершенствованию, к подвигу. Когда Леонид Утесов в конце 1920-х в образе жулика пел: «За что же мы боролись, за что же мы страдали?.. Они же там жирують, они же там гуляють…» — все понимали, что это про нэпманов. Многие в отчаянии кончали жизнь самоубийством. Десятки тысяч членов партии выходили из ее рядов в знак протеста против «капитуляции перед буржуазией». Среди тех, кто тогда не мог смириться с возрождением капитализма, был и Василий Лукич Панюшкин, о котором еще Лев Толстой писал: «Прекрасный юноша. В этих, только в этих людях надежда на будущее». Сын крестьянина из села Кочеты, он был одним из самых отважных большевиков-подпольщиков, получал задания лично от Ленина в Париже… Сражался против Колчака во главе отряда, заслужил орден Красного Знамени за номером два. Как только он узнал о принципах НЭПа — вышел из большевистской партии и создал собственную, Рабоче-крестьянскую социалистическую партию, за что в июне 1921 года был арестован, а в августе осужден к двум годам принудительных работ. Впрочем, уже в декабре его амнистировали, а в 1922-м восстановили в рядах ВКП(б) — говорят, Ленин лично вразумил его. Но сколько было таких, кто не вернулся в партию — среди самых убежденных и неистовых большевиков с заслугами перед революцией. Трудно примиряться с такими потерями, но Ленин умел рисковать, верил, что в любой драке можно не проиграть, если сохраняешь преимущество в энергии.
2. Лабиринт НЭПа
Ленин сразу почувствовал в Рыкове перспективного союзника в борьбе за НЭП. Большое влияние на председателя Совнаркома оказала книга кадета Василия Гриневецкого «Послевоенные перспективы русской промышленности» (1918), изданная в Харькове, по сути, в пику большевикам. Вообще-то профессор Гриневецкий был выдающимся теплотехником, автором многих открытий в этой области. Но в книге 1918 года шла речь о том, что без реставрации элементов капитализма и без иностранного капитала восстановить хозяйство после разрухи не удастся. Кроме того, профессор считал, что выйти из кризиса России поможет строительство электростанций. Сам автор к тому времени уже умер от тифа, так и не признав Октября. Но вождь пролетарской революции взял на вооружение его идеи — и при подготовке плана ГОЭЛРО, и при решении перейти на «новую экономическую политику». Рыков был первым, кому Ленин дал эту книгу для внимательного ознакомления, вторым, после Старика, кто поддержал идеи Гриневецкого. А в 1922 году книгу, с которой, по существу, начался НЭП, переиздали в Советской России.
НЭП — понятие, к которому прилипло немало исторических легенд. Достаточно вспомнить перестроечные 1980-е, когда торжество «малого бизнеса» представляли как едва ли не идеал Ленина и «чистых большевиков», включая Алексея Рыкова. По мнению властителей дум того времени (включая, например, Михаила Шатрова, Отто Лациса), НЭП закладывался надолго, на десятилетия, не меньше. Это, конечно, лукавство. Безусловно, не о НЭПе мечтали «строители коммунизма». Но считали эту политику как разумным компромиссом, так и необходимым этапом в строительстве социализма. Как раз Рыков был исключением из правил: он считал, что нэповские инструменты действительно могут пригодиться советской системе на несколько десятилетий. И все-таки всегда оговаривался, что это не навсегда, что это компромисс, что наша главная задача — перейти к государственной экономике. Иногда НЭП представляют в идиллических тонах — как триумфальный выход страны из разрухи. Это тоже утопический взгляд в прошлое. Проблемы — и самые опасные — охватывали страну с первых до последних дней НЭПа.
Позиции Рыкова по НЭПу на первых порах были близки к ленинским. Оба они, будучи на первый взгляд марксистами-ортодоксами, оказались гибкими
В 1921 году был основан Госплан, первым его председателем стал Глеб Кржижановский — еще один мощный советский управленец того времени. Госплан — это тоже нэповская реальность, он стал штабом новой экономики. Вскоре эта организация тоже стала подчиняться Рыкову.
Причины поворота — сплав экономики и политики, предчувствие восстаний. Рыков прямо говорил: «Незадолго до этого мы пережили восстание в Кронштадте, которое по своей политической основе явилось результатом недовольства, накопившегося среди крестьян во время эпохи „военного коммунизма“. Новая экономическая политика главнейшее острие свое, по идее т. Ленина, направляла в сторону крестьянства. Ее основным содержанием являлось предоставление крестьянам права свободного распоряжения продуктами своего труда» [85] . Он действительно считал аграрные вопросы основными для НЭПа. Об этом свидетельствовала и демография: Россия оставалась страной крестьянской, и удержать власть в такой стране можно, только опираясь на крестьянское большинство. Иначе — краткая стагнация, череда взрывов и гибель.
85
Рыков А. И. Избранные произведения. М., 1990, с. 344.
XII партийный съезд, состоявшийся в апреле 1923 года в отсутствие больного Ленина, стал, пожалуй, последним крупным триумфом Троцкого, которого некоторые ораторы велеречиво называли «красным вождем Красной армии». Но главное было даже не в этом важном ритуальном жесте. Троцкий много и дельно рассуждал об экономике. В который раз он показал себя сильным оратором — в том числе и мирного времени. Так, уместным показалось большинству делегатов его замечание о необходимости твердой государственной монополии на внешнюю торговлю. Ему аплодировали громче других. На соратников по партии он поглядывал несколько высокомерно. Рыков на том съезде держался куда скромнее. Кстати, политический доклад на том съезде зачитывал Зиновьев — и это вроде бы придавало ему ореол преемника Ленина. В той речи Зиновьев, кроме прочего, заявил, что новых «отступлений в связи с НЭПом» не будет, но все-таки рассуждал о новой экономической политике мягче, нежели ему бы хотелось. Но этот доклад (для Зиновьева — компромиссный) выглядел невзрачно по сравнению с речью Троцкого «О промышленности». При этом уже складывалась коалиция других партийных вождей против Троцкого. И чистка рядов членов РКП, которая произошла накануне съезда, в значительной степени ударила именно по сторонникам Льва Давидовича. Дальше, в соответствии с официальной историей РКП(б), «Партия дала троцкистской вылазке сокрушительный отпор. В январе 1924 года XIII конференция РКП(б), подведя итоги всесоюзной партийной дискуссии, резко осудила фракционную борьбу Троцкого и троцкистов против партии и заявила, что „в лице нынешней оппозиции мы имеем перед собою не только попытку ревизии большевизма, не только прямой отход от ленинизма, но и явно выраженный мелкобуржуазный уклон“» [86] . Это птичий язык, но правда состоит в том, что, к удовольствию Рыкова (да и большинства членов ЦК), времена Троцкого потихоньку уходили в прошлое — хотя (очередной парадокс!) он оставался самым популярным политиком в среде сторонников революции.
86
Сталин И. В. Сочинения. Т.8. М., 1948, с. 293.
Подпись: Докладная записка Рыкова в Политбюро о деятельности комиссии «о ножницах». [РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 171. Д. 32. Л. 74–74 об.]
В 1923 году начался первый (но не последний!) серьезный кризис НЭПа — образовался дисбаланс цен между промышленными и сельскохозяйственными товарами, так называемые ножницы. Цены на промтовары росли гораздо быстрее — и крестьяне попросту перестали продавать зерно свыше минимума, необходимого для уплаты налогов. Страна оказалась на пороге продовольственного кризиса… Как снизить дисбаланс цен?
Под руководством Рыкова и Цюрупы правительство постаралось сократить производственные затраты в промышленности, а также приструнить торговцев и посредников. На это ушло почти полгода — но в конце концов хлеб стал дороже, а «мануфактура» подешевела. А острословы уже успели пошутить о том, что эти ножницы понадобятся Троцкому, чтобы постричь бороды Ленину и Рыкову.
Рыкову все чаще приходилось в прямом смысле слова замещать председателя Совнаркома, который тяжело болел и не мог вести рутинную работу, превращаясь в «политического патриарха» и стратега. И занимался Алексей Иванович не только хозяйством, которое напоминало тришкин кафтан. Так, именно Рыков, как заместитель председателя СНК СССР, подписал 13 октября 1923 года постановление об организации Соловецкого лагеря принудительных работ особого назначения: «Все угодья, здания, живой и мертвый инвентарь, ранее принадлежавшие бывшему Соловецкому монастырю, а равно Петроминскому лагерю и Архангельскому пересыльно-распределительному пункту, передать безвозмездно ОГПУ… Одновременно — передать в пользование ОГПУ находящуюся на Соловецких островах радиостанцию… Обязать ОГПУ немедленно приступить к организации труда заключенных для использования сельскохозяйственных, рыбных, лесных и пр. промыслов предприятий, освободив таковые от уплаты государственных и местных налогов и сборов» [87] .
87
ГАРФ. Ф. 5446. Оп. 1. Д. 2. Л. 43.