Три жизни. Книга 3
Шрифт:
– Мам, – говорю я ей, – как же я одна буду?
А она мне:
– Лучше будь одна, чем с ним. Рожай, воспитаем.
– Бред какой-то, – сказала Лариса и отпила чай. – Сняли бы квартиру и ушли.
– На что? Я медсестра в больнице. Платят мало, а он без работы. Я сейчас взяла ночные дежурства три раза в неделю, да вот хотела подработать в фирме «Друг на час».
– Они мне, кстати, звонили, – перебила её Лариса, – просили дать оценку выполненных услуг. Я им сказала, что никто не приходил.
– Спасибо. Я им тоже сказала, что не дошла, а то бы они мне штраф выписали за плохо
– Где ж ты так напилась?
– Я просилась в группу «общения», но там и так перебор. Меня отправили к старушке, мол, она старенькая, ей поговорить хочется, ну выпьешь с ней по рюмочке наливки и всё. Я согласилась, а эта старушка мало того что говорила без умолку обо всём в подряд, да ещё и выпила сама два стакана медовухи, а потом стакан наливки, – смеялась Ирина, вспоминая вчерашнее приключение. – Пьет и мне подливает, так я больше стакана медовухи и выпила. Чувствую, пора бежать, а ноги как ватные. Еле ушла от неё, а мне звонят и называют твой адрес. Не хотела к тебе идти, но побоялась работу потерять. А Бог с ней. Все равно потеряла.
Доедая второй кусок торта, она вдруг посмотрела на Ларису и смущенно сказала:
– Ой. Я сейчас как та старушка, заболтала тебя, а ведь шла к тебе оказать помощь и выслушать твои проблемы.
– Мне, скорее всего, со своими проблемами придется самой разбираться.
– Нет уж. Позволь мне выслушать тебя. Может, как-то сглажу свою вину. Я вижу, ты женщина хорошая, только что-то тебя тревожит.
– Не просто тревожит, у меня вопрос жизни и смерти, – ответила Лариса и разрыдалась.
Ирина сначала растерялась, а потом придвинула к ней стул и стала ласково гладить её по спине.
– Поплачь, пусть слезы вынесут наружу хоть часть твоих печалей, – приговаривала она. – Поплачь, моя хорошая, а потом мы с тобой выпьем что-нибудь, чтобы расслабиться. У тебя есть чем расслабиться?
– Там… в… верхнем шкафу.
Ирина встала, достала вино, открыла холодильник и быстро приготовила закуску, одновременно подбадривая свою новую подругу:
– Вот и умница, теперь вытри слезки, давай с тобой по чуть-чуть выпьем, и ты мне всё расскажешь. Хорошо?
Лариса кивнула. Ей так хотелось проплакаться эти последние два дня, но внутреннее напряжение сковало даже слёзы. И вот эта молодая женщина за разговорами о своей жизни, вызвала жалость к себе, и слезы хлынули рекой. Выпив рюмку вина, она почувствовала тепло внутри своего тела и, посмотрев на Ирину, которая желала ей добра и проявляла сочувствие, Лариса расслабилась и начала говорить:
– Я скоро умру.
Гостья опешила от этих слов, но виду не подала и не стала причитать, чтобы не перебить её. Она налила ещё в бокалы вино, и они выпили в унисон.
– На нашей семье лежит проклятие, – продолжила Лариса. – Проклята была моя бабушка Маня, от него она и умерла. Проклятье также убило мою маму Катю, а сейчас оно подбирается ко мне. Мы все умираем на сорок первом году жизни, а наши дочери всегда на восьмом месяце беременности. Сейчас моя дочь Яна лежит в больнице. Она попала в аварию. Слава Богу, всё страшное миновало. Но дело в том, что она беременна на четвертом месяце, значит, когда она будет на восьмом месяце, мне исполнится сорок лет. Мне осталось четыре месяца.
Ирина тихо плакала, слезы текли по её щекам, а она лишь украдкой смахивала их.
– Неужели бывает такое? – спросила она. – Я думала, это просто так пугают.
– Я тоже раньше так думала, пока сама с этим не столкнулась.
– Расскажи всё с самого начала. Со своей бабушки Мани, – тихо попросила Ирина.
Лариса посмотрела на неё благодарным взглядом и начала свой рассказ.
Глава 2
Маня была поздним и единственным ребенком в семье. Родилась она в октябре 1940 года. Мать при родах умерла. Воспитанием девочки занимался отец. Он был хромой с детства, поэтому не служил в армии и не работал на тяжелых работах в деревне, где они жили. Зато он был хорошим знахарем и травником. К нему приезжали со всех ближайших округов за помощью. Маня находилась всегда при нем, даже собираясь в лес заготавливать травы, он брал её с собой уже с трех лет. В девять лет девочка могла уже сама приготовить отвары и правильно определять болезни.
Отец учил свою дочь всему, что знал сам. Он очень её любил и видел в ней своё продолжение. Она чутко все воспринимала и чувствовала силу каждой травинки. Временами отец поражался её способностям видеть, какая трава набрала питательные вещества, а какая пуста, как она говорила.
Как и каждый ребенок, Маня любила играть со сверстниками, но чаще всего она общалась с Семёном, худеньким и болезненным мальчиком, который был старше её на один год. Он везде сопровождал её, как тень, и когда она была занята разбором растений, просился всегда помочь. Усядутся рядышком за стол и перебирают собранную травку, а Сёмка все время спрашивает:
–_Маня, а эта травка живая?
Она посмотрит на него своими карими глазами, закинет русую косу за спину и серьезно ответит:
– Сёмка, сколько раз тебе говорить? Вся трава, что мы с отцом собрали, живая. Твоё дело отобрать травку от сорняков, мы же её пучком срываем.
А Семка чуть стушуется, опустит свои зеленые глаза и молча перебирает, а потом опять спросит:
– Маня, а я правильно делаю?
– Правильно, – начинала злиться девочка. – Ты только отвлекаешь. Иди домой, тебя, наверно, уже мамка потеряла.
– Нет, она знает, где я.
Отец посмотрит на них, улыбнется, а потом тяжело вздохнет и тихо скажет себе под нос:
– Буде славно, коль не сбудется. Помоги Боже, не дай тому случиться.
Так и жили. Она закончила семилетку и вела всё хозяйство по дому сама. Когда Мане исполнилось семнадцать лет, отец стал сильно болеть, и она продолжила его дело самостоятельно. Через год отца не стало.
Сёмка всё так же был привязан к Мане. Он стал высоким, белобрысым и худощавым парнем, а Маня налилась соком и была стройна и красива, но на ухаживания парней внимания не обращала, пока не приехал к ней парень из района с болями в желудке. Он стал приезжать всё чаще и чаще, и Маня ждала его приезда с нетерпением. Сёмка сильно ревновал и кружил вокруг её дома, пока тот был у неё в гостях. Девушка влюбилась в Сашку – так звали этого парня – и, как говорят, потеряла голову.