Трибуле
Шрифт:
– Вы можете, – продолжал Монклар, – смягчить свою судьбу и избежать сурового наказания.
Доле, все так же молча, поглядел на главного прево.
– Могу сказать вам, каким образом, – продолжал Монклар. Но прежде узнайте, что вас наверняка приговорят к смерти… Единственное, что мне пока неизвестно, так это просто повесят вас или же сожгут на костре.
Доле вздрогнул.
– Но вы могли бы жить, – быстро проговорил Монклар, – и даже получить свободу, если сделаете то, что я скажу…
– Говорите, месье.
– Ну вот… Человек, приходивший к вам,
Доле поднял взгляд на Монклара, спокойно и серьезно посмотрел на него и безо всякой злобы тихо сказал:
– Вы вызываете во мне жалость…
– Не принимаете?.. Хорошо. Хорошо… Придет час, когда вы пожалеете об этой минуте.
Главный прево в последний раз посмотрел на Этьена Доле. И в этом взгляде, вероятно, можно было уловить восхищение узником. Затем он с ледяной вежливостью откланялся.
LII. ЯД
На следующее утро после той ночи, когда произошла ужасная сцена между Франциском I и Мадлен Феррон, которую мы попытались описать, мэтр Рабле размышлял в своей столовой у пылающего очага.
«Несчастный Доле погиб. Скоро придет и моя очередь. Может быть, пришло время уехать из этой прекрасной страны Франции…»
Он поднялся и подошел к полуоткрытому окну.
– Хорошая страна, ей-богу! – с иронией в голосе заметил он. – Туманы, оголенные деревья, ветви которых трясутся и стучат под ветром. Уверен, что итальянское солнце не будет способствовать хроническому ревматизму… А то я так от него страдаю… Да и дышится здесь скверно…
Он закрыл окно и опять уселся у огня, подтащив к себе маленький столик, заваленный книгами.
– Бедный Доле! – прошептал он. – Решено!.. Еду!.. Когда? Э, черт возьми! Да как можно раньше… Хоть завтра!
В этот момент шум подъезжающей кареты заставил его вздрогнуть.
– Черт побери! – в сердцах выпалил он, откладывая гусиное перо, которое только что взял. – Неужели эта карета едет сюда?
Карета остановилась возле калитки… Рабле побледнел.
«Вот и всё! – подумал он. – Я слишком долго ждал… как Доле!»
В дверь постучали.
– Откройте, – сказал Рабле служанке безразличным голосом. – Откройте, моя милая, потому что то стучат от имени короля.
Служанка открыла дверь. В комнату вошел офицер.
– Мэтр Рабле, – сказал он, снимая шляпу, – я прибыл от имени его величества.
– Боже правый! – воскликнула служанка. – Да наш хозяин, оказывается, колдун! А я не хотела ему верить…
– Замолчи и убирайся к чертовой матери! – сказал Рабле. – Ты доведешь меня до виселицы, болтунья, со своими историями о колдовстве!.. Месье, я готов следовать за вами.
– Его величество будет доволен вашим согласием.
– Иду за вами.
Рабле накинул плащ и занял место в карете. Офицер поднялся за ним. Лошади рванули с места в галоп.
«Хорошенькое дельце! – подумал Рабле. – Меня арестовали… Выходит, я погиб».
Он забился в угол кареты и закрыл глаза, предаваясь отнюдь не утешительным размышлениям. Скучавший офицер напрасно пытался завязать разговор. Рабле отвечал раздраженным бурчанием. Наконец карета остановилась.
– Вот мы и в Лувре, – сказал офицер. – Проснитесь, мэтр.
– В Лувре! – вскрикнул ученый. – Вы уверены, что не в Бастилии или Консьержери? Или в Гран-Шатле?.. Да, ей-богу, это именно Лувр.
Но Рабле сразу же припомнил, что и в Лувре есть тюремные помещения. В эти каменные мешки сажают политических узников.
– О! – пробормотал он. – Значит, мой случай сложнее дела Доле!
Рабле провели по лестнице, по нескольким коридорам, и наконец, он остановился в приемной, заполненной придворными и гвардейцами. Все почтительно расступились, освобождая мэтру проход. Басиньяк, камердинер короля, заметил Рабле и поспешил навстречу.
– Идите, мэтр, идите скорее!
– Э! Что там еще случилось… черт побери!
Басиньяк не ответил и подтолкнул Рабле к кабинету короля. Он оказался перед Франциском I.
Прошлой ночью король вернулся в Лувр. Покинув Маладру, он вернулся в родную пристань никем не замеченный. Привыкший к подобным ночным экспедициям, король устраивал их так, чтобы никто не мог его увидеть: не потому что хотел спасти королевское достоинство… (он считал себя выше такого), а потому что пытался избежать вопросов герцогини д’Этамп, весьма ревнивой и подозрительной.
Итак, кроме интимных конфидентов короля, никто не знал секрета его амурных похождений. Вернувшись, Франциск посмотрел в зеркало и нашел себя очень бледным.
Постепенно он освобождался от суеверного страха…
«Нет, нет! – убеждал он себя. – Я имел дело не с призраком! Она была как никогда живой! А между тем, – содрогнулся король, – она несла в себе смерть!.. Как! Я отравлен! Значит, мой организм уже начал разрушаться, когда она произнесла свою чудовищную угрозу!..»
В Лувре находилось много врачей.
Но Франциск I не доверял ни одному из них.
Какое-то время он возбужденно ходил по кабинету, но в конце концов лег спать и забылся лихорадочным сном.
На рассвете он уже был на ногах и приказал срочно доставить во дворец мэтра Рабле.
«Если кто-то и может меня спасти, – подумал он, – то только он» [41] .
– Сир! – объявился Рабле. – Вот я и прибыл по приказу Вашего Величества, хотя и удивлен честью, какую вы мне оказали, тем более что я вовсе не надеялся оказаться здесь…
41
Известно, что автор «Повести об ужасной жизни…» был доктором медицины факультета Монпелье. Кроме того, известно, что он занимался весьма специфическими работами о … восточных болезнях, в том числе и той, которой заразился Франциск I. Рабле предполагал, что можно лечить больного, посадив его в разогретую печь, чтобы пациент сильно вспотел. – Примеч. автора.