Трибуле
Шрифт:
– Черт побери, монсеньор! – ответил человек, носивший такое странное имя. – Я же не так хорошо знаком с окрестностями Парижа, как вы – с римскими предместьями!
Путешественник, которого назвали «монсеньор», повернулся к сидевшей в карете женщине:
– Не выглядывайте в окошко, душа моя… Закройте свои прелестные глазки…
– Я закрою глаза, – послушно повиновалась дама. – Но почему?
– Потому что мы проезжаем мимо одного гадкого сооружения, очень грязного, и я не хочу, чтобы чистота вашего взгляда была осквернена этим зрелищем…
– Я не буду смотреть, дорогой…
Они обменивались
– Не скажете ли нам, открыты ли парижские ворота в это время?
Сержант открыл было рот для ответа.
Но ответа так и не последовало. Вместо него раздался крик, отчаянный вопль, словно исходящий из недр земных, из мрачной могилы:
– Кто бы вы ни были!.. Помогите!..
Дама в карете испуганно содрогнулась.
Незнакомец, не раздумывая ни секунды, резким рывком открыл дверцу и спрыгнул на землю:
– Кто это так кричит? – жестко спросил он.
– Один из злодеев, содержащихся там, за дверью.
И сержант указал на железную дверь. Путешественник испуганно вскинул руки.
– Там! – сказал он. – Там! Но это же склад трупов!..
– Да, месье.
– И вы говорите, что там заперли живого человека!.. Это же чудовищно!
– Месье, вы вмешиваетесь в очень серьезные дела… Уверяю вас, что господин главный прево не любит, чтобы его контролировали.
– Помогите! – снова раздался голос из-за железной двери. Теперь он казался более измученным.
– Клянусь Небом! – воскликнул чужеземец. – Что бы ни совершил этот человек, но наказание превосходит все допустимые границы.
– Довольно, месье! – оборвал его сержант. – Мотайте отсюда!
Незнакомец окинул сержанта таким взглядом, что тот сразу же сменил тон:
– Простите меня, но это совет… Вы совершите ошибку, заинтересовавшись судьбой этого злодея.
– Бывает, что среди злодеев попадаются люди благородного сердца и вполне разумные! – тихо, словно размышляя, сказал чужеземец. – И встречаются так называемые почтенные люди, по которым плачет веревка!
– На помощь! На помощь! О! Пусть против меня выпустят два десятка вооруженных солдат! Лучше уж пусть меня открыто убьют! Месье! Если у вас есть сын, если вы не лишены любящего отцовского сердца, помогите!
– Черт побери! Так не говорят висельники!.. Его голос перевернул всю мою душу… Сержант, надо выпустить этого несчастного! Подобное наказание слишком бесчеловечно.
– Месье, вы с ума сошли! Говорю вам: убирайтесь прочь!
Сержант подал знак, и все его люди стали шеренгой возле своего командира. Путешественник пожал плечами и повернулся к карете:
– Спадакаппа, ну-ка высади эту дверь!
– Мигом, монсеньор…
Человек, которого назвали Спадакаппа, спрыгнул на землю и направился прямо к железной двери.
– Эй, месье! – закричал он. – Отойдите. Сейчас я высажу эту дверь!
Спадакаппа нагнулся, с трудом поднял огромный камень, когда-то вывалившийся из стены, над головой и, качнув его пару раз, обрушил на дверь.
Металл отозвался глухим рокотом.
Сержант смачно выругался и направился к Спадакаппе. Тогда путешественник схватил служаку за руку, остановил его и мягко
– Не мешайте ему, друг мой… Не то он может намять вам бока.
– Бунт! – заорал сержант, стараясь освободить запястье, онемевшее от железной хватки незнакомца. – Мятеж! Совершено насилие над солдатом короля! Взять его!
Тем временем Спадакаппа еще раз швырнул камень в железную дверь. Солдаты с ругательствами и проклятиями рванулись, было, вперед, но тут же в замешательстве остановились…
Чужеземец обнажил свой клинок, настоящую рапиру, длинную, прочную, сверкающую…
Кончик этой рапиры описывал такие мулине [12] , выплясывал такую фантастическую, грозную сарабанду [13] , что изумленные и напуганные солдаты остановились.
12
Мулине – фехтовальный прием «мельница».
13
Сарабанда – старинный испанский народный танец.
Чужеземец, продолжая фехтовать клинком, прикрывал Спадакаппу. А тот не прекращал своей разрушительной работы и без устали бросал раз разом огромный камень в железную дверь.
Солдаты крутились перед иностранцем с посверкивающей рапирой, пытаясь добраться до него. Но каждый из их выпадов отражался, словно молнии, слетавшие с его клинка, образовывали непробиваемую защиту.
Через какое-то время он даже перешел от обороны к атаке… Его рапира колола, поворачивалась в немыслимых виражах, рубила столь эффективно, что солдаты, испуганно вскрикивая и чертыхаясь, сначала медленно пятились, а потом – в растерянности – отскочили шагов на сто. И в это самое время дверь склада с адским грохотом рухнула.
Манфред одним прыжком выскочил наружу. В руках он держал шпагу; лицо его передергивала судорога. Он глубоко дышал, он жадно глотал свежий воздух, а потом громко закричал:
– Ну, а теперь нападайте! Будь вас двадцать человек, будь целая сотня! Я чувствую в себе силы противостоять всем пособникам этого дьявола Монклара!
Чужеземец восхищенно взглянул на крепко сложенного молодого человека с тонкими чертами лица и поторопил его:
– Бегите, месье, не теряйте времени!
– Бежать? Уйти отсюда – это самое главное! И уйти не от страха перед этими жалкими зайцами, а от ужаса перед этим местом!.. Но как бы я ни торопился, все же я не уйду до тех пор, пока не выскажу вам свое восхищение вами и глубокую признательность за ваше вмешательство…
– Молодой человек, поверьте мне и спешите в безопасное убежище!
– Тысяча чертей! Да из многих сотен людей, которые прошли бы мимо, ни один не сделал бы того, что совершили вы, для того чтобы освободить человека, который, может быть, относится к чудовищным злодеем, раз его присудили к подобным жесточайшим мучениям! Ах, месье! Это великий и благородный поступок, достойный героев рыцарских времен… Вашу руку!
Чужеземец протянул руку. Манфред схватил ее и, прежде чем незнакомец смог воспрепятствовать, поднес эту руку к губам и крепко поцеловал ее.