Трибуле
Шрифт:
Поклонившись, Манфред опять выпрямился и гордо посмотрел на того, кому он только что отдал долг признательности – он, который до сих пор ни перед кем не склонял головы.
– Месье, – обратился он к незнакомцу, – вы изволите назвать мне свое имя?
Чужеземец поначалу хотел ответить подобным же вопросом, но сразу же отказался от такого намерения, потому что ему показалось недостойным спрашивать имя у преследуемого, затравленного человека… И он просто ответил:
– Меня зовут шевалье де Рагастен.
– Шевалье де Рагастен, – повторил Манфред. – Никогда, никогда я не забуду ни имени вашего, ни лица…
И, махнув на прощанье
Шевалье де Рагастен несколько минут задумчиво смотрел в сторону, куда исчез Манфред, потом покачал головой, вздохнул и забрался в карету, тогда как Спадакаппа занял свое место на козлах.
Насмерть напуганные солдаты издалека наблюдали за этой сценой, не осмеливаясь приблизиться. Как только шевалье де Рагастен оказался в карете, она пришла в движение. Рагастен обхватил руки дамы. Она, видимо, питала к нему безграничное доверие, какое только некоторые избранные существа умеют внушить понимающим их женщинам.
Потому что во все время этой стычки она ни разу не вскрикнула и даже не открыла глаз.
– Дорогая Беатриче, – сказал шевалье, – вот мы и прибыли в Париж.
– Париж! – повторила дама. – Не знаю почему… мне страшно… за вас, любимый… Этот мрачный Париж нагоняет страх.
Шевалье вместо ответа сжал руки дамы, чтобы успокоить ее. Но мыслями он был где-то далеко.
– Париж! – мечтательно произнес шевалье. – Париж! Земля моего детства! Как рад я снова увидеть тебя! Пейзажи моей юности, приветствую вас! Но смогу ли я во чреве этого города отыскать того, кого хочу увидеть?
После отъезда кареты солдаты не спеша вернулись к опустевшему хранилищу трупов. Там они устроили совет. Первое слово взял сержант.
– Трусы! Разини! Кухонные служки! Лентяи! Тухлые гуси! Бабенки! Что у вас в руках: алебарды или прялки?
Солдаты, хотя и очень раздосадованные эпитетом «бабенки», не возмущались и спокойно выслушивали этот поток красноречия.
– Но это не всё, – немного успокоился сержант. – Вы не заслуживаете, чтобы я драл горло, перечисляя ваши заслуги. А кого следует вздернуть на виселицу за это дело? Конечно, не меня! Я скажу, что вы разбежались…
Глухой ропот прошел по шеренге алебардщиков.
– Да, да! Вы будете повешены!
– И вы тоже! – крикнул один из солдат.
Сержант слишком хорошо это знал, а поэтому притворился, что не слышал выкрика, и поспешил продолжить:
– В сущности, вы все тряпки, но… Мы опустошили вместе немало бутылок; мы вместе воевали, ходили по горам, пересекали реки. Так вот… Я хотел бы вас спасти…
Его слова солдаты встретили одобрительным ворчаньем.
– Слушайте меня, – закончил свое короткое выступление сержант. – Я ничего не скажу. Если и вы промолчите о случившемся, кто об этом узнает? Господин главный прево поверит, что этот мерзавец сгнил среди трупов. Он не пойдет проверять. Ну, что же! Значит, будем молчать.
Солдаты поклялись хранить тайну, и мы можем подтвердить искренность их клятвы.
– Нам остается только ликвидировать следы происшествия, – и сержант выразительным жестом указал на выбитую дверь.
Солдаты немедленно принялись за работу, и через два часа напряженного труда дверь поправили и поставили на место, так что глаз самого месье де Монклара не мог бы обнаружить у подножия эшафота ни малейшего следа случившегося. Когда главный прево прибыл с очередным визитом, все солдаты оказались на своих постах, с великим рвением несли службу и вполне заслужили похвалу высокого начальника.
XV. Два брата
Теперь мы вернемся к Манфреду. Едва освободившись, он задался одной-единственной целью: бежать к Этьену Доле. Из осторожности он прошел в город не через ближайшие ворота Сен-Дени, а через Монмартрские ворота.
– Я ждал вас, Манфред, – серьезно сказал Этьен Доле, увидев входящего молодого человека.
– Юная девушка? – тревожно спросил Манфред.
– Ушла с королем.
Манфред покачал головой и машинально повторил:
– А… Ушла с королем… Прекрасно…
Сильно побледнев, он рухнул в кресло и расхохотался.
– А вы знаете, где я провел эту ночь? Предлагаю угадать!
Встревоженный, Доле внимательно посмотрел на молодого человека.
– Дорогой друг, – проникновенно заговорил он своим чарующим голосом, – мой дорогой Манфред, почему вы не спрашиваете меня о том, что произошло? Почему вы притворяетесь, что равнодушны к этому, хотя это далеко не так? Разве я не друг ваш?
Манфред с жаром схватил руку ученого.
– Черт возьми! Кто бы это говорил! Я всем вам обязан, мэтр Доле! Вы дали мне образование, вы открыли мне суть людей и вещей!.. Что же касается юной девушки… я не знаю даже ее имени (он солгал)… Этой ночью я видел ее впервые (еще одна ложь)… Все очень просто. Я увидел, что эту девушку собирается изнасиловать какой-то негодяй. Я напал на этого мерзавца, который, по воле случая, оказался королем Франции… Я отнял у него эту девушку… Вы бы сделали то же самое… Я привел ее к вам из жалости к ее юности… Доверил ее вам… Она ушла? Значит, таково было ее доброе желание, если употребить новую формулу, изобретенную нашим повелителем королем в эдиктах, которые он издает… Событие довольно ничтожное… Я уверен в вас, Доле… Я не оскорблю вас расспросами о деталях… Хотя… если бы она захотела остаться, вы защищали бы ее против целой армии… Если она ушла, значит, она этого хотела. Ушла с королем… Всё в порядке!
– Ладно! Пока не будем больше говорить об этом, – сказал Доле, которого удивило и испугало сдерживаемое возбуждение Манфреда. – Однако вы все же должны узнать одно обстоятельство… Это надо знать… Король ворвался сюда силой… Я оказал сопротивление его требованиям. Тогда он распорядился, чтобы меня взяли под стражу. И эта юная девушка согласилась уйти с королем только при условии, что меня не отведут в Бастилию…
– Восхитительная преданность наивной души! Дорогой друг, простите меня. Я подставил вас под Бастилию ради неизвестного вам существа. Это моя ошибка! Ах, Доле! Нет мне прощения! Я навлек на вас гнев Франциска… Мне кажется, что эта историйка повлечет за собой странные последствия… И всё это из-за девушки, которая не хотела уступать насилию!
Манфред, возбужденный этой внезапно пришедшей к нему мыслью, вскочил и прошелся по комнате.
– Но мы будем бороться! – резко сказал он. – Пусть агенты короля и Монклара только посмеют коснуться одного лишь волоска с вашей головы!
– Успокойтесь, Манфред. Не думаю, что мне сейчас грозит какая-то опасность. Что же до той девушки…
– Хватит об этом, мэтр! После того, что я только что узнал, я ее презираю… Мне очень жаль, что я привел ее к вам… До свидания, мэтр! Лантене в курсе случившегося?