Трибуле
Шрифт:
– Своего отца!
– Да! Своего отца! – повторил Трико. – Мать вступилась и стала между ними. Тогда Манфред, в приступе ярости, выхватил кинжал и пырнул бедную женщину.
– Свою мать!
– Да, монсеньер, свою мать!.. Я как раз в этот момент вошел в комнату… Слишком поздно, к несчастью!.. Что же касается отца Манфреда, то он умер через три месяца от тоски по любимой супруге… Не правда ли, это ужасно, монсеньер?
– В самом деле…ужасно, – согласился Рагастен. – Но скажите-ка мне, вы уверены, что эти мужчина и женщина
– А почему бы им не быть таковыми? – вставил слово Монклар, внимательно глядя на Рагастена.
– Это злодейство кажется мне противоестественным.
– А, месье шевалье, – отозвался с иронией главный прево, – сразу видно, что вы плохо знаете этих бедняг, против которых вы отказываетесь обнажать шпагу! Они способны на самые дикие преступления, и один из примеров подобных злодеяний вам привел Трико… Такие поступки здесь далеко не единичны.
Трико утвердительно кивнул головой и продолжал:
– Могу самым формальным образом подтвердить, что Пьеротта была матерью Манфреда…
– Пьеротта?
– Да… жена Пьеро, башмачника… Ее убил Манфред… Но, – добавил Трико с гадливой улыбкой, – я совсем не уверен, что отцом был Пьеро… по меньшей мере, единственным отцом… Говорят, что в свое время Пьеротта была довольно красивой…
– Хорошо, мэтр Трико, – прервал Монклар, – нам не нужны детали… Месье шевалье, хотите дать свои распоряжения этому человеку?
– Это бесполезно, – сказал Рагастен.
– Что вы говорите?
– Я отказываюсь посещать Двор чудес.
– Монсеньер! – вскрикнул Трико. – Я расстроен… Возможно, я слишком преувеличил могущество Лантене и Манфреда… Я смогу справиться с ними, не бойтесь…
– Жалкий плут! – процедил шевалье.
– Сколько же я потерял! – жалобным голосом затянул Трико. – Я так рассчитывал, месье шевалье, на вашу щедрость, которая не замедлит вознаградить мое усердие.
Трико вытянул руку и нагло уставился на Рагастена.
«Вознаграждение ударом хлыста!» – подумал шевалье.
Он повернулся к главному прево:
– Господин граф, не находите ли вы, что негодяй злоупотребляет доверием, благодаря которому он дышит одним воздухом с вами?
Монклар мазнул рукой, и Трико почти выбежал из кабинета, обнаружив при этом странную покорность.
Но перед тем как исчезнуть, он бросил на шевалье последний взгляд, исполненный ненависти.
– Ты меня унизил! – прорычал он. – Ты придешь искать своего сына во Двор чудес и начнешь глумиться над королем Арго. А! Это ты отец того самого Манфреда, которого я ненавижу… Хорошо же! Ты увидишь, чего стоит ненависть такого негодяя, как я!
– Уф! Я еле сдержался! – облегченно вздохнул Рагастен. – Какой зловещий бандит! Как вы можете общаться с такими мерзавцами, господин граф!
– Главный прево должен всё знать, а для этого все средства хороши… Но вернемся к вам, месье шевалье… Не заставили ли вас изменить мнение рассказы Трико, которые я нахожу весьма правдивыми?
– Должен сознаться, что склонили к этому! – сказал Рагастен. – Я должен всё обдумать заново. Надеюсь, что буду иметь честь вернуться сюда через несколько дней. Тогда я сообщу вам результаты своих размышлений.
– Всегда в вашем распоряжении, – с готовностью сказал Монклар. – Кстати, месье шевалье, где вы остановились? Понимаете, на случай, если я получу новости о вашем сыне… Луи… Его ведь звали Луи, не так ли?
– Да, именно это имя мы ему тогда дали, – сказал Рагастен, и тон его заставил главного прево вздрогнуть.
– Хорошо… Так если я получу новости, мне надо знать, как с вами немедленно связаться…
– Великолепная мысль! Я снял на три месяца отель на улице Канет, недалеко от собора Богоматери.
– Я знаю этот дом, – удивленно сказал Монклар. – Господский особняк, который принадлежит, кажется, Монморанси…
– В самом деле, – согласился Рагастен. – Роскошное место, в чем сам я убежден, но для мадам де Рагастен это бедное жилище. Она в Италии привыкла к пышным, просторным дворцам.
Главный прево, не отвечая, поклонился.
– Прощайте же, господин граф, – добродушно сказал Рагастен. – Ждите моего скорого визита.
И опять главный прево, не отвечая, поклонился. Рагастен поспешно вскочил в седло и направил лошадь в направлении своего отеля…
Не прошло и пяти минут после его отъезда, как главный прево, в свою очередь, забрался в свою карету и приказал кучеру следовать в Лувр.
Когда дверца кареты захлопнулась, Трико, скрывавшийся до этого момента в конюшне, приблизился, согнув спину, к экипажу.
– Всё я сказал, как нужно, монсеньер? – тихо спросил он.
– Да, у тебя хорошая память, ты ничего не забыл. Приходи вечером к моему интенданту и получи восемнадцать золотых экю. Он предупрежден и выдаст тебе деньги. Но ты должен их разделить с Титом… Справедливости ради надо поощрить старание этого парня.
– Монсеньер, – сказал Трико, – я возьму десять экю и отдам их Неаполитанцу, не потратив ни одного денье [36] .
– Что это означает, негодник? Ты считаешь сумму недостаточной?
– Сумма великолепная, – ответил с иронической ухмылкой тюнский король. – Только хотел бы скромно заметить монсеньеру, что если бы я хотел заработать много денег, очень много денег, то сделал бы это не на службе у главного прево и короля.
– Это верно! Мошенники грабят Париж, головорезы со Двора чудес грабят мошенников, а ты грабишь головорезов.
36
Денье – старинная мелкая монета; 1/240 часть ливра (фунта); сначала чеканилась из серебра, позже – из меди.