Тридцать монет на сундук Мертвеца и тринадцать зомби в придачу
Шрифт:
— Все деньги Геенны, верно? — уточнила я.
— Нет. Это только у гоблинов есть эта приписка. У остальных — все, что имеет, до последнего гроша. А у фейри демон потребовал у воришки душу. После второй смерти, разумеется. А воришка решил, что очистится от грехов, да и отправится в Парадиз после второй смерти. Туда, где демон-помощник его не достанет. Обмануть он решил своего благодетеля, если это слово в принципе применимо к такому существу, как демон.
— Хороший план, — пожала плечами я. — Дальше что?
— Дальше демон вернул предприимчивого
— Двадцать четыре золотых и шесть серебряных, — чувствуя себя очень странно, произнесла я.
Это все сказки. Но… как же моя жизнь похожа на ту, что вел Мертвец после воскрешения…
— В общем, закончилась у парня вторая жизнь, умер он. Что там с ним в Геенне снова приключилось, не знает никто. Вот так.
— Хорошие сказки. Только ни к чему они нас не привели, — разочарованно протянула я. — Хоть восемь версий, хоть тридцать пять! Все одно. Мертвец умер, а монеты остались, вот и все. А тот, кто коснется их — платит долг Мертвеца. Мы сгнием заживо, Даг. Оба.
Повисло меланхоличное молчание. Все зря. Все, что со мной происходит — бессмысленно. Я родилась, для того, чтобы умереть, так и не успев вкусить настоящей жизни. А Даг… зачем он в это влез? Как он мог быть таким идиотом? Нилди, ворожея без диплома, пробормотала какую-то чушь, а он ей поверил! И теперь он обречен расплачиваться за свою глупость.
Платить долг Мертвеца вместе со мной.
— Ты чего приуныла? — голос Дага звучал подозрительно жизнерадостно. — Все же хорошо.
Я почувствовала, что у меня внутри понимается волна негодования и жуткого, совершенно нестерпимого желания врезать этой наглой морде лопатой! По морде, ага!
— Ты ведь еще не все рассказал, верно, — прошипела я с таким свистом, что сама испугалась собственного голоса. Даг, тот и вовсе икнул.
— Так я и не утверждал, что закончил! — он опасливо покосился на меня. — С чего ты это вообще взяла?
— У тебя был такой тон, будто «сказке конец»!
— Ну прости, я с мыслями собирался. Сейчас будет как раз та самая часть, где версии различаются. У всех.
— Ну и чего ты молчишь тогда?!
— Я говорю! Но ты меня все время перебиваешь!
— В последний раз ты сам глубокомысленно замолчал! Ввел меня в заблуждение, и радуешься!
Даг издал нечленораздельный звук, чем-то похожий на кряканье. Кажется, он тоже разозлился. На что это, интересно? Это ведь не я веду себя, как свинья!
— Давай уже заканчивать, — я поджала губы и, чтобы хоть чем-то занять руки, схватила со стола пирожок. Желудок протестующе заворчал.
Даг допил свой кофе, налил себе еще и, укоризненно глянув на меня, начал говорить.
— Помнишь концовку сказки, что рассказал Шкуб'Дук? Никогда не бери чужого. Не прикасайся к монетам с вычеканенным профилем Падшего. Не будь жадным. И тогда проклятье Мертвеца тебя никогда не настигнет.
— Помню. Дальше что?
— Так вот, у других рас иные способы избавиться от проклятия. Эльфы утверждают, что нет иного выхода, как сдаться и умереть. Стать настоящим мертвецом. Гномы утверждают, что для избавления нужно найти тот самый сундук, положить в него монеты и сжечь его дотла. Дриады пошли дальше — они утверждают, что иного способа, кроме как убить всю свою семью не существует. Вампиры романтично предлагают убить любимого. Фейри считают, что нет наказания большего, чем уйти в пространство между мирами. Эфир. Элуантропы думают, что нет иного способа, как отказаться от своей второй сущности. Вервольфы бояться стать одинокими, и именно это — их способ избавиться от проклятья. И знаешь, Хельга… ты права. Эти сказки нам ничего не дают.
— Уйти в эфир… — бездумно пробормотала я, не слушая его последних слов. — Для фейри это равнозначно смерти, ты же знаешь?
— И что?
— Почти все из этих способов — аналог смерти. Настоящей или духовной. Жить без любви. Стать убийцей родных. Отказаться от себя. Стать одиноким. Это тоже смерть.
Даг помолчал. А потом зло толкнул чашку с кофе и поднялся на ноги.
— Знаешь, иногда мне кажется, что над нами кто-то очень зло пошутил. Это ведь просто монеты, Хельга. В них нет магии, я проверял. Они не несут в себе ни следа магии, понимаешь?
— И что?
— А то, что это — просто монеты. Ты меня слышишь? Это куски металла со странной чеканкой, и больше ничего.
— Но ведь проклятье существует.
— Или не существует. И нас с тобой поразило что-то иное.
Я не стала спрашивать, какие у Дага есть версии по этому поводу. Я вообще не знала, что сказать. И что думать.
Мысли исчезли. Превратились в зыбкую рябь на поверхности моего разума. Зачем Даг появился? Зачем показал мне, что значит: жить? Зачем подарил надежду?
Потому что сейчас, когда эта надежда умирает, мне больно.
Очень больно.
Меланхолия захватила меня в свои жуткие лапы, сжала в жестоких объятиях, скользила холодными пальцами по моей шее, заставляя мерзнуть, хотя в гостиной было тепло. Жизнь снова покинула меня, и я превратилась лишь в мертвую оболочку. Единственной здравой мыслью, оставшейся в моей голове, была о том, что Даг скоро станет таким же, как я. Сейчас в нем еще теплится жизнь, как в зомби, который умер совсем недавно и помнит своих страхах и желаниях. Но скоро это пройдет. И по Городу будет гулять два Мертвеца.