Тридцать седьмое полнолуние
Шрифт:
Нику – спасибо докладной из гимназии – пропуск все равно не полагался. Он забрался в дальний угол, жалея лишь, что не успел прихватить из спальни книгу. Рядом пристроился Карась, дожевывая булку. Гвоздь злым свистящим шепотом допытывался у окружающих насчет сигаретки. Повернулся и к Нику, но сразу же досадливо сморщился.
Двое старшеклассников выволокли из-за кулис стол.
– Доктора выступать будут, – сказал Карась. – А че, раз приперлись.
– Научат мыть руки перед едой, – согласился Гвоздь и пнул ножку стоящего впереди стула. Сидящий на нем Грошик испуганно втянул голову в плечи. – Карасина,
Карась скис: на входе в детдом могли обыскать, и тогда прощай, прогулки по выходным, на целый месяц.
– Не ссы, прорвешься, – пихнул его Гвоздь. – Опа, гляньте!
Вынесли стулья, но не обычные, из столовой, а резные, с обитыми бархатом спинками.
– Богато живут доктора, задницы не мозолят.
На сцену вышел директор.
Удивленно притихли в зале – объявить лекцию хватило бы и дежурного воспитателя.
– Доброе утро, господа. Я рад сообщить, что вам выпала редкая возможность послушать, а также задать вопросы уважаемому человеку, многое сделавшему для нашей страны и, в частности, для нашего города. Его заслуги перед Федерацией были отмечены на самом высоком уровне, в том числе орденом «Золотой крест». Разрешите представить нашего гостя: полковник в отставке, член Городского совета, потомственный дворянин, чей род вписан в Королевскую книгу, – Георг Станислав Леборовски.
Первым захлопал Ноздря, остальные дисциплинированно подхватили.
– Это в честь какого праздника такой хрен с горы? – шепотом поинтересовался Гвоздь.
Из-за кулис показался седой военный в форме без знаков различия, но с орденами и медалями. Левую половину воротника пересекал голубой кант, на плече виднелась нашивка с родовым гербом. Гость остановился рядом с директором и коротко кивнул.
Ник перестал хлопать. Это был тот старик, что сидел в комиссии.
– Когда началась война, юному Георгу только-только исполнилось восемнадцать, и он сразу же ушел на фронт добровольцем – рядовым солдатом. День Победы же встретил в звании капитана. После не раз участвовал в пограничных конфликтах, отстаивая интересы Федерации. Четыре года назад господин Леборовски вышел в отставку и с тех пор принимает активное участие в жизни Сент-Невея. Мы должны быть благодарны, что такой человек согласился выступить у нас. Прошу вас, господин Леборовски.
Ноздря снова зааплодировал, но тут же замер под взглядом отставного полковника. Леборовски вышел на авансцену и внимательно осмотрел зал – ряд за рядом, пропустив только те, где сидели малыши. Ник выпрямился и поднял подбородок, когда ему показалось, что полковник смотрит ему в лицо.
– Я не привык говорить перед детьми. Тем более такими разными. Среди вас есть двадцать человек, которым пожалована «королевская квота». Это дети, чьи родители погибли в первые дни Арефского мятежа. Дети, которые сами попали в госпитали с тяжелыми ранениями.
Еле слышно прошептал Гвоздь:
– Спасибо, напомнил, а то мы забыли.
– Вы знаете, что такое война, – говорил полковник. – Прочие видели ее только по телевизору. Как бы ни старались ваши воспитатели, стереть эту разницу невозможно.
Леборовски прошелся по краю сцены.
– Поэтому предлагаю поступить следующим образом: вы спрашиваете, я отвечаю. Но должен предупредить: к сожалению, я не служил в Арефе, к тому времени уже находился в отставке. Итак, господа, что вас интересует?
В зале зашушукались.
– Господин Леборовски, – высунулся Ноздря. – Вы, как член Городского совета, столько сделавший для нашего города, не могли бы рассказать о перспективах развития Сент-Невея?
Полковник усмехнулся.
– Вы уверены, что именно это волнует ваших воспитанников?
– А дедок ничего, – снова зашептал Гвоздь.
Ник промолчал: гость ему не нравился.
– Среди обывателей принято считать, что наибольший вклад в бюджет вносит туристический бизнес. Однако это всего лишь одна из статей дохода. Сент-Невей давно уже занимает второе место в Федерации по числу высокотехнологических разработок, предназначенных…
След от укола чесался, Ник потер его сквозь рубашку. Все-таки странный был медосмотр.
– Прошлой осенью на Четырнадцатой выставке научных достижений наш Институт стали и сплавов представлял роботизированное оборудование…
Как ни крути, а выходит только два варианта.
Про первый не хотелось даже думать. Ника затошнило, так явственно вспомнилась больница. Если честно – а смысл врать самому себе? – он готов смотреть на психиатров глазами хорошо обученного пса и выполнять все команды. Но поможет ли, если захотят снять «квоту»?
Второй же – полная чушь! Выдумки Карася. Не существует таких методик.
Ник снова потер локоть. Помнится, к ним приходил лектор и рассказывал, что, по статистике, об этом думает восемьдесят процентов подростков. И почти семьдесят из них боятся. Но разве нормально бояться – так? Даже запах мокрой шерсти чудится.
Раздались редкие хлопки, которые тут же подхватили в зале. Ноздря, повернувшись к воспитанникам, командовал безмолвно поджатыми губами: «Активнее! Активнее!»
Еще старик этот, полковник, – что ему нужно в приюте? Люди такого уровня не сидят в комиссии.
– Большое спасибо, господин Леборовски! – Директор взмахом руки остановил аплодисменты. – Ваше выступление, несомненно, полезно нашим воспитанникам, оно поможет им лучше понимать город, приютивший их.
– Вы так думаете? – спросил гость, но директор предпочел не заметить прозвучавшей в голосе полковника иронии.
Леборовски снова оглядел зал – и Нику опять показалось, что полковник смотрит именно на него.
– Может, у господ воспитанников иное мнение? Они хотели бы услышать о чем-нибудь другом? Прошу, задавайте вопросы.
– Ха, я бы спросил! – прошептал Гвоздь.
– Ну что же вы? – уже откровенно насмехался полковник. – Нет желающих?
– Есть! У меня два вопроса.
Ник сам не понял, как оказался на ногах. Голос громко прозвучал в замершем зале:
– Первый: почему во время войны вы пошли служить в «Четвертый отдел»? И второй: чем на самом деле «Четвертый отдел» отличался от УРКа?
«Ой, прав Гвоздь, я допрыгаюсь!» – подумал Ник. Вон у Ноздри морду перекосило.
– Я дворянин и служу своему Отечеству. Я подал прошение о переводе в «Четвертый отдел», потому что служба в нем была необходима Родине, она соответствовала моим представлениям о целесообразности, а главное – там катастрофически не хватало людей, – четко ответил полковник. – Это понятно?