Тридцать седьмое полнолуние
Шрифт:
Ник сглотнул – в кабинете резко, до желчи, пахло кофе.
«…Микаэль Родислав Яров одно и то же…»
Он положил лист и открыл поисковое дело. К первой странице скрепкой был прихвачен фотоснимок, крупнозернистый в центре и размытый по краям. Высокий темноволосый мужчина обнимал коротко стриженную женщину – оба в джинсах и свитерах, улыбаются. Женщина одну руку положила на плечо пятилетнему малышу, другой держала за локоть мальчишку постарше.
В этом, втором, Ник узнал себя – или, скорее, угадал. Слишком давняя фотография, года за три до Арефского мятежа.
– Что с ними? – ровно произнес Ник.
Нет, это другой мужчина, не тот, что лежал убитым на площади перед автовокзалом.
– Марина Ярова и ее сын Денек погибли при попытке выехать из Фергуслана, – голос Леборовски звучал сухо, отставной полковник констатировал факт. – Их тела удалось опознать. Родислав Яров считается пропавшим без вести, но, по словам очевидцев, он присоединился к отряду Павловича. Отряд был полностью уничтожен на перевале Карыч, через который шла прямая дорога на Фергуслан.
Марина, Родислав, Денек, Микаэль – чужие имена. «Микаэль Яров», – произнес про себя Ник, каждую букву на языке опробовал, но ничего не почувствовал.
– Мы жили в Арефских землях?
– Нет. Ваша семья отдыхала на Белхе, у друзей. А вообще твой отец носил погоны, и вы часто переезжали. Насколько мне известно, он хотел подать рапорт и перевестись в Сент-Невей, но не успел.
Ник понимал, что должен спрашивать – много, жадно, – но в голове было пусто. Закрыл папку, пряча фотографию под картонную обложку.
– Я могу взять документы?
– Безусловно.
Директор, о котором Ник успел забыть, шевельнулся в кресле.
– А вы что же, не сообщите мальчику?
– Я сам, – жестом остановил его Леборовски. – Микаэль…
Полковник замолчал. Наверное, давал время осознать: да, обратился именно так.
«Микаэль Яров», – мысленно повторил Ник. И снова – ничего.
Пауза затягивалась.
Нику хотелось потрогать папку, но он не шевельнулся.
– Микаэль, – снова заговорил полковник. – Девичья фамилия твоей матери – Леборовски. Марина Георг Леборовски. Ты мой внук.
Ник отодвинул чашку с кофе – воняло нестерпимо, пережженными зернами. Как можно пить такую гадость?
– Ты понимаешь, что тебе говорят? – мягко, словно у дурачка, поинтересовался директор.
Ник посмотрел с недоумением: странный вопрос. Или он сделал что-то не так? Но не бросаться же на шею этому полковнику!
– Да, конечно, понимаю.
От кофейного запаха першило в горле и говорить было трудно.
– Это все? Я могу идти?
– Ты разве?.. – растерялся директор.
Полковник перебил:
– Микаэль, я приехал за тобой. Собирайся. Я подожду столько, сколько нужно.
Ник встал, ухватившись за край стола. Дерево мягко подалось под рукой, пришлось стиснуть пальцы, удерживая равновесие.
– Да. Я сейчас.
В приемной изнывала от любопытства секретарша. Увидев Ника, она всполошенно вскочила.
– Что случилось-то? На тебе лица нет!
Ник обошел женщину и рванул дверь.
В коридоре тоже пахло кофе.
Ковер на лестнице заглушил шаги. Вниз, быстрее. Второй этаж, проскочить мимо дежурного. По стертым гранитным ступеням в гулкий холл и сразу в сторону, за колонны.
В дальнем туалете никого – малыши сюда не допускались, а старшие почти все были в городе.
Ник дернул оконный шпингалет и зашипел, прищемив кожу. Створка открылась с треском. Оторвались и повисли тряпичные ленты с клочками потемневшей ваты. Ник перегнулся через подоконник в мокрый парк. Надсадный кашель скреб горло, рвался сухими хрипами, точно хотел взрезать изнутри. Казалось, еще немного, и Ник выхаркнет легкие с кровью.
Кашель прошел. Ник повис на подоконнике, обессиленный. На лицо оседала морось. Облизнул губы, и вкус дождя приглушил кофейный запах.
Значит, Микаэль Родислав Яров.
За влажной пеленой двигались темные силуэты деревьев. Прогудел теплоход – ветер принес звуки с Лады. Ник протянул руку, точно проверяя мир на прочность. Серая морось подалась, пропуская. Пальцы коснулись тополиной коры. Она крошилась, деревья в парке были старыми. Ник с силой провел ладонью вниз, но не почувствовал боли, только дышать стало почему-то легче.
Отряхнул руки. Нужно идти.
Возле спальни его перехватил дядя Лещ. Посмотрел с тревогой.
– Ты как?
– Нормально.
Воспитатель протянул новенький рюкзак с блестящими пряжками.
– Собери личные вещи, а из учебки мы потом перешлем, что у нас по учету не проходит.
Ник кивнул.
В спальне попахивало куревом. Умиротворенный Гвоздь стащил из-под подушки книгу и читал с середины.
– Хренотень какая-то, – сказал он, увидев Ника. Прищурился на рюкзак. – Началась раздача новогодних подарков? Рановато!
Ник открыл тумбочку. Что ему собирать? Казенные трусы? Вот стопка книжек – его, личные. Кружка с рисунком: кораблик на фоне Морского собора. Ремень поприличнее тех, что выдавали в приюте. Коробка кускового сахара. И все.
«Рафинад» Ник перекинул на соседнюю кровать.
– Денис, я уезжаю.
– Опа. И куда же?
– Родственники нашлись.
Гвоздь окинул его взглядом и сказал уверенно:
– Гонишь! Колись, эти суки «квоту» сняли?
Ник мотнул головой, потом спохватился:
– Не знаю. Я ж теперь вроде… ну…
– Коня е… – зло оборвал Гвоздь. Кажется, он поверил. Сел на кровати, пнул рюкзак. – А ниче, видать, обеспеченные родственнички. Ну и как же тебя зовут, Немой?
Лицо у Гвоздя перекосилось, ясно виднелся под нижней губой шрам.