Триггер
Шрифт:
— Это старое дерьмо, Гас.
— Это я старый. — Он пропустил мой комментарий мимо ушей, как всегда.
— Сколько? — Сняв шляпу, я откинул длинные волосы с лица.
— Больше сорока тысяч. — Гас покачал головой и потер колено. Три ножевых ранения в одно и то же место могли бы испортить жизнь любому.
— В чем была причина?
— Разве это имеет значение? — Я выбросил свою пустую банку в мусорное ведро, прежде чем потянулся за другой. Мои пыльные ботинки тяжело опустились на его деревянный стол.
— Где он?
— Решил, пусть ребята
Мы сидели в тишине. Может, я и не очень разговорчив, но я ненавидел тишину. Мое колено начало подергивать, и Гас понял намек. Он наклонился и постучал по своему телефону, и мгновение спустя тишину заполнила группа Disturbed, и я глубоко вздохнул, когда звук гитары полилась по моим ушам и успокоила меня.
— Голоден? — Неловко спросил он, вставая со стула. Затем наклонил набок свое изношенное тело и выпрямился. Из-за пулевого ранения в позвоночник его голова всегда свисала чуть вправо. Гасу было шестьдесят, но его душе тридцать.
— Нет. — Я допил свое пиво и поднялся. — Мне пора возвращаться. — Он последовал за мной к моему мотоциклу.
— Встреча завтра?
— Да, в одиннадцать. — Я застегнул шлем.
— Еще одна погрузка?
— Да.
— Завтра, — повторил он с легким кивком.
Подняв два пальца, я помахал ему на прощание и завел двигатель.
Я лавировал между машинами. Мотоцикл был частью меня, и я ездил на нем столько, сколько себя помню. Гас всегда шутил, что я начал водить машину раньше, чем ходить. Это единственное, что меня приближало к свободе.
В зеркалах вспыхнули две фары — сигнал к тому, чтобы я остановился. Я подождал, пока не убедился, кто это, но он всегда мигал мне одинаково. Один короткий, второй длинный. Перестроившись на другую полосу, я выехал на заправку и припарковался на обочине.
«Мустанг» остановился позади меня, и офицер Дойл вышел из машины. Я усмехнулся, сидя на мотоцикле и наблюдая за тем, как он не спеша направляется ко мне.
— Триггер, так и знал, что это ты. — Его голос был повышен, чтобы устроить шоу людям, глазеющих на нас. Все знали мой мотоцикл, и всем нравилось смотреть, как я выхожу из себя перед идиотами-копами вроде Дойла.
— Ну, ты нашел меня, — сказал я, подыгрывая. — И чем я могу тебе помочь?
Дойл, стоя спиной к зрителям, снял солнцезащитные очки и протер их краем своей безразмерной рубашки.
— Слышал, ваши парни попали в небольшую передрягу прошлым вечером.
— Не понимаю, о чем ты говоришь. — Я пожал плечами. — Что случилось?
— Парни Илая пострадали. — Хм.
— Они живы?
— Двое мертвы, один ещё держится.
— Это не мои.
Он ухмыльнулся и наклонился ближе. От него пахло вишневой жвачкой.
— А если ты ошибаешься? — Я посмеялся над его поступком. Готов поспорить, Дойл никогда не стрелял из пистолета, кроме как на тренировке.
— Хочешь что-то сказать, Дойл? — Он наклонился к моему зеркалу, чтобы поправить галстук; я напрягся, готовый свернуть ему шею.
— Я тебя знаю, Триггер.
— Ты ни черта меня не знаешь. Если у тебя появятся проблемы с моими парнями, приходи ко мне с доказательствами.
— Лучше бы у твоих парней было какое-нибудь надежное алиби.
— Сделай одолжение, Дойл. Поцелуй от меня свою сестру. — Как раз в тот момент, когда он собирался врезать мне, я поднял свой мотоцикл, вызвав бурю пыли, прежде чем съехать с пандуса на шоссе.
Двигатель успокаивал мои нервы, пока лавировал между машинами, но прошло совсем немного времени, прежде чем я снова вернулся на свою территорию и направился вниз по улице к заброшенному кинотеатру, которым я владел, и припарковал мотоцикл. Я поднялся на лифте к себе домой.
Нужно было время на размышления.
— Мы все продолжаем жить дальше, но мое прошлое догоняет меня. Время бежит, и мои дни сочтены. Слишком сильный, чтобы бежать, слишком гордый, чтобы прятаться, за это я заплачу, за это умру, — пел я, наблюдая за мерцанием огней внизу. Я оперся на горячую каменную стену с видом на Санта-Монику, положил гитару на бедро и заиграл одну из своих песен.
Я мог видеть на многие мили вперед. Это был мой город, здесь было мое место. Все знали, когда я здесь, трогать, блять, меня не стоит. Я зажег зажигалку и поднес мерцающее пламя к концу косяка. Глубоко затянувшись, ровный дым проник в мои легкие. Я чувствовал, как он танцует внутри меня. Я прищурился, откинул голову назад и сделал губами букву "О", выпустив белый шлейф к звездам.
Одной рукой держа косяк между пальцами, другой я перебирал струны, посылая блюз-рок в теплую ночь.
Я вспомнил сегодняшнее утро, когда все изменилось. От мысли, что в клубе могут завестись крысы, у меня заныло в шее. Я должен был вывести их на чистую воду любыми возможными способами. Затем я бы лично разобрался с ними.
Я отложил гитару и провел руками по волосам, позволяя им снова рассыпаться по плечам. Мне нужна была отдушина, поэтому я снял жилет и повесил его на старый стул, чтобы дьявол мог рассмотреть меня получше. Вытащив телефон, я включил "The White Buffalo», увеличил громкость и позволил ему заполнить тишину. Я ненавидел тишину; она навевала слишком много воспоминаний. О нем.
Я снял футболку, разминая шею вперед-назад, затем закинул руки над головой и прогнулся назад. Костяшки пальцев хрустнули, когда сцепил их вместе и хорошенько потянул. Секунду я пялился на боксерскую грушу, а потом расслабился.
Я сдал губы от удара, проникающий прямо в мышцы, словно молот. Боль была приятной. Ее было легко контролировать. Все остальные эмоции были пустой тратой времени.
Изогнув туловище, я сделал разворот наотмашь и подбросил черный напольный мешок высоко в воздух.