Тринадцать часов
Шрифт:
— Приехал мой адвокат. Теперь я готов поговорить с вами.
— Ах вот как! Вы, значит, готовы поговорить со мной? — вспыхнул Деккер. Белый слишком много себе позволяет! Жаль, что нельзя ответить: на крыльцо нацелены объективы камер и глаза многочисленных журналистов и зевак, облепивших ограду.
Адвокат покачал головой, словно извиняясь за поведение своего клиента.
— Регардт Груневалд. — Он осторожно протянул руку.
Его миролюбие вынудило цветного детектива сбавить обороты. Он пожал узкую, дряблую ладонь.
— Деккер, —
— Мой клиент имеет в виду, что мы готовы к разговору, — пояснил Груневалд.
— Где Алекса? — спросил Маутон, заглядывая в дом поверх плеча Деккера.
Груневалд положил дряблую руку на плечо Маутону, словно сдерживая его.
— Она в надежных руках.
— Чьих?
— Сотрудницы Социальной службы.
— Я хочу ее видеть! — рявкнул белый нахал, но адвокат снова принялся его утихомиривать:
— Спокойно, Вилли!
— Сейчас о свидании не может быть и речи, — сказал Деккер.
Маутон с упреком посмотрел на адвоката:
— Регардт, что он себе позволяет?
Груневалд вздохнул:
— Вилли, не сомневаюсь, Алексе уже растолковали ее права. — Он говорил как бы извиняясь, но вместе с тем медленно и взвешенно.
— Она нездорова!
— Миссис Барнард предпочла беседовать без адвоката.
— Да ведь она несменяема! — воскликнул Маутон.
— Невменяема, — негромко поправил его Груневалд.
— На данном этапе миссис Барнард ни в чем не обвиняется, — сказал Деккер.
— А горничная Адама говорит совсем другое!
— Насколько мне известно, горничная Барнардов не служит в полиции.
— Видишь, Регардт? Он откровенно издевается! А ведь я только что лишился друга и коллеги…
— Вилли, мистер Деккер, давайте сохранять спокойствие…
— Я и так спокоен, Регардт.
— Мой клиент располагает важными сведениями, которые имеют отношение к делу, — заявил Груневалд.
— Что за сведения?
— Важные. Но мы не можем…
— Передать важные сведения полиции — ваш долг.
— Ничего не скажу, если будете выступать!
— Мистер Маутон, у вас нет выбора. Сокрытие улик также является преступлением…
— Прошу вас, перестаньте! — взмолился Груневалд и заботливо предложил: — Может, поговорим в доме?
Деккер никак не мог решить, что делать.
— У моего клиента имеются серьезные подозрения, связанные с личностью убийцы.
— Но я не желаю ни на кого клеветать, — заявил Маутон.
— Вилли, при данных обстоятельствах ни о какой клевете и речи быть не может.
— Вам известно, кто убил Адама Барнарда?
— Доказательств у моего клиента нет, но он считает своим гражданским долгом поделиться с представителями закона важными сведениями.
Франсман Деккер посмотрел на толпу, потом на Груневалда и Маутона.
— Заходите в дом.
Рейчел Андерсон шла по дорожке на горном склоне. Спустившись ниже и выйдя из-под укрытия сосен, она заспешила. Слева, окруженные высокими стенами, располагались просторные участки с бассейнами, садами, высокими особняками. А ниже, словно в чаше, перед ней открылся большой город. Она увидела залив, синий, как на открытке, океан… В центре лепились друг к другу небоскребы, словно ища друг у друга поддержки.
Все открыточные красоты — фальшивка, подумала Рейчел. Ложный фасад. Они с Эрин позволили себе увлечься…
Впереди замаячило водохранилище. Тропа, огибая его, уходила вправо. Еще несколько сот метров можно не бояться, что ее заметят: высокий земляной вал укроет ее.
Войдя в ванную, Алекса Барнард сняла платье и ночную сорочку и тут же схватила бутылку, спрятанную под чистым бельем.
Дрожащей рукой отвинтила колпачок. Джина на донышке… Она поднесла бутылку к губам. Взгляд ее невольно устремился в большое зеркало. Она посмотрела на свое отражение. Фигура у нее еще и сейчас ничего, но вот лицо… Длинные сальные космы падают на глаза, подмышки небриты, губы кривятся — так ей не терпится допить все до последней капли. Собственная одержимость поразила ее до глубины души, а женщина в зеркале вдруг показалась незнакомой.
Неужели это она?
Допив джин, Алекса отвернулась, но легче ей не стало. Она поставила бутылку на пол и, вытянув руку, дотронулась до стены.
Неужели это правда она?
Всклокоченный детектив с добрым взглядом и каким-то славянским лицом прошептал название одной из ее песен, «Пресная вода». Наверное, он тоже не понимает, как она могла так опуститься. Алекса разоткровенничалась; ей показалось, она рассказала ему все, но сейчас, взглянув в зеркало и поразившись собственному отражению, она поняла: одних слов недостаточно.
Алекса снова повернулась к зеркалу и посмотрела на себя — высокая, статная женщина, но вместе с тем такая беззащитная! Длинные ноги, округлые бедра, талия слегка расплылась… Крепкая грудь, зато шея дряблая и лицо — старое, морщинистое, испитое.
Это все она. И тело ее, и лицо ее.
Боже!
— Как же ты дошла до жизни такой? — вслух спросила саму себя Алекса с неподдельным любопытством.
Она отвернулась от зеркала и встала под душ. С нее хватит! Ниже падать просто некуда.
Машинально она включила воду.
Адам умер. Что же ей теперь делать? Сегодня, завтра?
На нее накатила волна страха; чтобы не упасть, пришлось прислониться ладонями к кафельной плитке. Так она простояла некоторое время. Струи горячей воды обжигали, но Алекса ничего не замечала. Таблетки — вот что ей сейчас пригодится! Она примет снотворное и уплывет далеко-далеко. Больше она не увидит опустившуюся старуху в зеркале, больше не почувствует жажду, больше не будет бояться маячащей впереди тьмы.