Тринадцатая ночь
Шрифт:
Я мог бы повеселиться от души, если бы забыл о взятой на себя роли. А так мне приходилось взирать на всех с хмурым и неодобрительным видом. Но праздник удался на славу, и должен сказать, что, с точки зрения истинного ценителя, ему недоставало только одного.
Меня. Фесте, главы рождественских увеселений.
Из мешков извлекли приготовленные специально для этого дня кровяные колбасы и начали передавать их по кругу. Я не выдержал и приобщился к угощению. Мессу проводил изображавший епископа парнишка, его бурчание слабо доносилось из-под митры. Дьяконов пародийно изображали младшие служки, а служек — певчие
На протяжении всей церемонии я настороженно высматривал герцога, но ни Марк, ни Виола, ни ее управляющий нигде не появлялись.
Декорации для праздничной мистерии были закончены как раз вовремя. Рай нависал над лестницей строящегося собора, его полотнища шумно хлопали на ветру. Адские врата выглядели поистине впечатляюще — ужасного вида зияющая пасть, отделанная алым дамастом. На площади собрались все горожане и жители окрестных деревень, задние ряды зрителей стояли на телегах. Младшие ребятишки восседали на плечах взрослых, а те, кто постарше да посмелее, забрались на крыши ближайших лавок и контор. Те, кому не удалось протиснуться в церковь, толпились у самой сцены, ожидая начала представления.
Разгоняя всех перед собой, из боковой улицы вынеслась своеобразная сатурналийская ватага. Хор быстро выстроился на ступенях собора рядом с раем, и после того, как в центре площади громко и настойчиво протрубил бараний рог, шум веселья постепенно затих.
Я поискал взглядом Виолу и заметил, что она суетится возле старой церкви вокруг Марка, который принарядился в прекрасный, специально сшитый золотистый далматик [27] .
— Ты уверен, что не замерзнешь? — спросила она.
27
Далматик — просторная длинная туника с короткими рукавами.
— Мама, пожалуйста, — запротестовал он, как протестовали с незапамятных времен все мальчики в ответ на заботу своих матерей.
Виола замотала шею сына шарфом, от которого он ловко избавился, как только она отвернулась.
Я протиснулся на площадь, выискивая удобную позицию, и остановился на одной из нижних ступеней собора. Голос у моего плеча прошептал:
— Как впечатление, пилигрим?
Я оглянулся и едва не свалился со ступеньки. Передо мной маячила мужская физиономия, улыбающийся рот которой обрамляли черные усы и бородка клинышком.
Епископ рассмеялся.
— Извините, что испугал вас, но вы выглядели слишком мрачным. Сегодня же Праздник дураков. Присоединяйтесь к веселью, и вы приобщитесь к святости.
— Простите, святой отец. На моей родине несколько иные традиции, а вы с такой бородкой очень похожи на сатану. Где вы раздобыли ее?
— Анонимный дар, его оставили возле моих дверей. В записке мне желали всего хорошего и предлагали нацепить бородку на этот карнавал. Весьма подходяще, вам не кажется?
Я вежливо кивнул и отошел в сторону. Эта неожиданность заставила меня изрядно понервничать. Мой незримый враг вновь злорадно ухмыльнулся. Интересно, близко ли он подобрался сюда?
Я заметил, что поблизости на ступенях стоит сэр Эндрю, внимательно наблюдая за происходящим. Я подошел к нему.
— С нетерпением жду вашего триумфа, сэр Эндрю.
Он вздрогнул от неожиданности, но тут же успокоился.
— Вы так добры, герр Октавий, — ответил он. — Я решил, что Луций вполне способен справиться с нашим заданием. Мне очень хочется увидеть все зрелище самому, а не прятаться за адскими вратами, чтобы выслушивать потом лишь рассказы зрителей.
— А кто же расскажет Луцию?
— Он еще молод. Если бы он поучился с мое, то стоял бы здесь, наслаждаясь зрелищем. Я обожаю этот день. А вы?
— На моей родине не бывает таких представлений.
— Тогда смотрите во все глаза. В этом году праздник особенно важен, учитывая прискорбную смерть Орсино. Должен признаться, что Себастьян удивил меня. Он сдержал обещание, хранил трезвость, да и роль свою исполняет прекрасно. И он помог все организовать после того, как Фабиана… Да, жаль, что Фабиану не суждено ничего увидеть. Но это будет знаменательный день для Себастьяна, попомните мои слова.
— И для герцога, насколько я знаю.
— Неужели? Почему же?
— Несмотря ни на что, он решил сыграть роль Спасителя. Поэтому Себастьяну не придется выступать в этом представлении. Хотя я согласен, во всем остальном он полностью заслуживает одобрения.
— Марк будет играть Иисуса? — воскликнул сэр Эндрю. — А я и не знал. Меня так увлекла подготовка, что я целыми днями торчал в лаборатории. Но это же великолепно. Будем надеяться, что он вполне поправился. Такой мороз может быть опасен для его здоровья.
— Он выглядел достаточно здоровым, когда я видел его.
— Да, жаль, что мне не сказали об этом раньше, — заметил он, задумчиво нахмурясь. — Мы сделали фитили как раз такой длины, чтобы огонь вспыхнул на последнем слове Себастьяна. Если Марк будет говорить в другом темпе, может возникнуть несуразица.
— Я уверен, что Марк учел это. Он смышленый мальчик.
Два крепких парня начали поворачивать ворот, и в раю медленно появился ангел Господень. Мальчишка, хныкавший на репетиции несколько дней назад, сейчас преобразился в прелестного ангелочка. Порывы ветра подхватили его крылья, и он легко кружился в воздухе к полнейшему удовольствию толпы. Парни ловко схватили его за ноги и развернули лицом к зрителям. Он перевел дух, набрал побольше воздуха и завопил:
— Внемлите мне немедля!
Наступившая тишина потрясла его. Вдохновленный сознанием того, что вся площадь послушалась его повеления, мальчик продолжил ликующим голосом:
— Несу я вам благую весть: Иисус порадует нас здесь. Он одолеет сатану, спустившись в ад. И, возвестив там о своем приходе, укажет грешникам путь в райский сад. Сам дьявол, власть имевший…
Народ затаил дыхание и расступился, когда вперед вывезли распятие с безжизненно повисшим на нем Марком. Его безмолвно сняли с креста и положили в гробницу. Он полежал там неподвижно, пока не удалились плакальщики, потом встал и отодвинул камень. Хор запел о Воскресении. По окончании песнопения Иисус уверенно направился к адским вратам. Обернувшись лицом к зрителям, он воздел руки, благословляя их и возвещая об окончании пролога.